Однако и тогда никто не разглядел в Дворжаке будущего композитора. Никто, кроме Лимана, да, пожалуй, юного Бендля, которому так близок по духу был Дворжак. Однокурсники потешались: «Подумайте, этот Дворжак еще сочиняет!» А педагоги Органной школы вынесли заключение: «Отличный, но скорее практический талант. Практические знания и навыки представляются его наиболее сильной стороной. В теории он слабее».
В соответствии с этим заключением, директор Органной школы Йозеф Крейчи предложил Дворжаку похлопотать для него о месте органиста в каком-нибудь селении, естественно немецком: Крейчи — сам чех по происхождению — держался пронемецкой ориентации.
Получив диплом об окончании Органной школы, Дворжак, в ожидании места, уехал в Злоницы.
Деля время между лавкой отца, где он ловко и уверенно орудовал резницким ножом, и встречами с Лиманом, Дворжак раздумывал о своем будущем. Не хотелось ему расставаться с Прагой. Как ни значительны были полученные им в Органной школе знания в области теории музыки, их все же не хватало для осуществления тех замыслов, которые зарождались в его голове. Новую польку для деревенской молодежи он сочинял быстро и легко. Зато более сложные вещи порождали трудности. Помочь могло только изучение произведений мастеров. Для этого нужно было жить в Праге: там и литературу можно достать, и послушать музыку в концертах. А что делать в глуши?
Когда пришел конец летнему отдыху, Дворжак твердо решил отказаться от места органиста в провинции и любой ценой остаться в Праге. С тем и уехал он из Злониц, предупрежденный отцом, что никакой помощи тот ему больше оказывать не сможет.
У Дворжака был немалый опыт игры в оркестре: он много играл в капелле Лимана, а в Праге участвовал в выступлениях оркестра музыкально-певческого объединения «Св. Цецилия» под руководством Антонина Апта. За месяцы работы в этом оркестре Дворжак приобрел основательные знания оркестранта и теперь намерен был ими воспользоваться.
Выбирать место работы не приходилось. Оркестр пражского Сословного театра был укомплектован, а филармонического оркестра еще не существовало.
Оставались только различные частные капеллы, среди которых наибольшей популярностью пользовалась капелла Комзака, под музыку которой проводились столичные гулянья и забавы, а в обычные дни ее можно было услышать в каком-нибудь из ресторанов.
Карел Комзак, учитель музыки и органист при больнице душевнобольных, организовал ее пять лет назад. Она не была многочисленной — всего восемнадцать музыкантов. Дворжак стал ее единственным альтистом. Но благодаря энергии Комзака, удачно сочетавшего в себе черты ловкого импресарио и хорошего дирижера, репертуару, подобранному со вкусом, и отличной сыгранности музыкантов капелла из года в год завоевывала все большие симпатии пражан. По рекомендации Антонина Апта Дворжак получил предложение от Комзака работать у него и, не имея ничего лучшего, в августе 1859 года вошел в состав его капеллы.
Разумеется, играть под звон посуды и стук вилок и ножей не так уж приятно для серьезного музыканта. Но Дворжак умел довольствоваться малым во имя достижения главной цели. Денег, которые платил ему Комзак как альтисту и органисту (Дворжак иногда заменял его в больничном храме), хватало на то, чтобы три раза в день заполнить пустоту желудка. Значит, можно было оставаться в Праге. Дворжак тогда и не подозревал, что просидит за пультом альтиста двенадцать лет, и потому относился к своему положению весьма спокойно, а когда появилась возможность еще немного подрабатывать у своего бывшего учителя в Органной школе Звонаржа, делая по его поручению клавирные переложения партитур, то и вовсе был доволен.
Поселился Антонин у своего дяди, железнодорожного служащего Вацлава Душка, женатого на старшей сестре отца Йозефе. Здесь ему было лучше, чем у Пливы, хотя бы потому, что не было столько детей. Тетя Йозефа матерински опекала его, заботилась о его белье и, когда было чем, — подкармливала. Маленькая Аничка — единственная дочка Душков — не без удивления наблюдала однажды, как ее мать во время праздника сбора слив, когда у них обедал Антонин, отсчитала в его миску 30 кнедликов и он все их съел.
Первые месяцы Дворжак осваивался с новой обстановкой, тщательно разучивал репертуар капеллы, играл, а остальное время сидел над самыми различными партитурами, какие только удавалось ему достать. Тут были Гайдн, Моцарт, обожаемый им Бетховен и родственно близкий ему Шуберт, сочинения Вагнера…
В начале 1861 года Дворжак почувствовал себя в силах сочинить серьезную вещь и принялся работать над струнным квинтетом.
Сочинял он еще в постели, едва проснувшись. Бывало глаз не откроет, а пальцы уже бегают по перине, укрывавшей его. Забавное это было зрелище. Потом вскочит, сядет за стол, напишет ряд значков, и опять пальцы бегают. Аничка смеется, заливается, глядя как Тоничек, зажав в зубах перо, «играет» на своих коленях, на груди. А Антонин вдруг уставится на нее невидящим взглядом, сам улыбнется и, вынув перо изо рта, начнет что-то насвистывать…
«6 июня 1861 г., опус 1» — такая пометка стоит на рукописи квинтета для двух скрипок, двух альтов и виолончели. Это трехчастное произведение, написанное рукой профессионала, лишено, однако, еще своеобразия, характерного для более поздних сочинений Дворжака. По мнению Отакара Шоурка, тщательно исследовавшего все творческое наследие Дворжака, квинтет этот отмечен влиянием классической музыки, которую он тогда изучал, и в первую очередь влиянием Моцарта и Бетховена. Исполнили этот квинтет впервые лишь шестьдесят лет спустя, когда Дворжака уже не было в живых.
Двадцатилетний композитор, казалось, даже не стремился услышать свои произведения. Главное было сочинять. Сочинивши, он откладывал свое детище в сторону, расставаясь с ним без всякого сожаления, и принимался за следующее.
Так было и с квартетом ля мажор. Написав его в 1862 году, Дворжак через некоторое время отдал рукопись своему приятелю Гушпаеру и не вспоминал о ней до 1887 года, когда, окрыленный успешным исполнением симфонии и «Славянских танцев» в Праге, Вене и Лондоне, решил показать что-нибудь из своих ранних произведений.
Считая квартет давно потерянным и найдя у Гушпаера рукопись в сохранности, Дворжак был искренне удивлен. Просмотрев тогда свой первый квартет глазами уже опытного мастера, он нашел его слишком длинным, особенно первую часть, и, сокративши почти на треть, разрешил исполнить. Так 6 января 1888 года в восьмом популярном концерте «Умелецкой беседы»[1] впервые прозвучал квартет Дворжака, написанный двадцать шесть лет назад.
