Вот так текла жизнь. Потемкин был обычный учитель, очень языкастый, который очень много разговаривал о культуре, о просвещении, о воспитании, об этике, об эстетике. Чего лучше? Вот такого нам и нужно! Его и послали за границу — дескать, вот у нас какие есть. А потом, когда он уже стал знаменит, сделали институт его имени.
Ведь очень хороший анекдот был. Какой? Кто какое место занимает? Президент занимает свое место, Луначарский свое место, а Потемкин до сих пор занимает свое место и никому не уступит.
Я там учился 4 года. У меня диплом этого института. В это время обратил на меня внимание Ревякин, который считал меня самым выдающимся студентом этого факультета.
Александр Иванович Ревякин — это молодой профессор, ученик Сакулина. Крестьянский сын, крестьянина- "подкулачника», потому что он имел шубу с каракулевым воротником и ботинки с рантом. Знаешь, что такое рант? Это когда они скрипят. Он кончил Потемкинский институт, только раньше меня, значительно раньше. Кончил аспирантуру Потемкинского института, защитил степень,
и его все время обвиняли в механицизме. Это такое течение в философии, где все объясняется чисто внешними фактами. Не внутреннее развитие, а внешнее. Мы считаем, что развитие возникает в результате столкновения, борьбы противоположностей. Его обвиняли в том, что он был против этого. И он все доказывал, что он — «за», а ему говорили: «Да нет, это вы говорите, что вы "за", а на самом деле вы "против"».
Он хотел, чтобы я шел в аспирантуру. А я уже был человек взрослый, я уже чувствовал себя птицей высокого полета, я уже понимал, что мне в этом провинциальном пединституте не место. Провинциальном — по характеру. Потому что в Москве был университет, а этот институт все время претендовал на статус второго МГУ. А в МГУ говорили: университет один, какой там второй?
Я ему сказал, что хочу поступать в ИФЛИ, в институт философии и литературы. «Пожалуйста, я вам напишу рекомендацию. Могу вам написать рекомендацию в партию». — «Так вы же беспартийный», — «Моя рекомендация в партии тоже понадобится».
Но к этому времени я уже был знаком со многими людьми, и в частности с таким человеком, как Андрей Михайлович Никитин. Знакомство это произошло в том же потемкинском институте. Однажды Ревякин подзывает меня и говорит: «Николай Иванович, идите сюда». Я пришел. «Вот Андрей Михайлович Никитин, прошу познакомиться. Это наш новый студент. Он пылает страстью, хочет быть филологом. А сам он по специальности экономист, кончил Плехановский институт. Но, видите ли, экономика ему не понравилась. Меняет специальность. Я вас прошу взять над ним шефство. Помогите ему, расскажите ему, что такое филология, чем мы занимаемся, какие у нас вопросы, какие проблемы». Я говорю: «Александр Иванович, я с удовольствием, но ведь я сам ничего не знаю». — «Вот это и хорошо, что вы осознаете. Знаете, как сказано? Скромность украшает большевика». — «Да я не большевик». — «Ничего, со временем будете. Я дам вам рекомендацию в партию». — «Да мне не нужно в партию». — «Вам не нужно — нам нужно. А вы, Андрей Михайлович, слушайте Николая Ивановича, он человек солидный, многое знает. Он учился меньше, чем вы, а знает больше». Я думаю: ну, это плохая рекомендация. А этот Андрей Михайлович говорит: «Ну, что же, Николай Иванович, будем знакомы». Я говорю: «Да, будем». — «Ну, давайте заниматься». — «Давайте», — говорю. «А когда начнем?» Я говорю: «Да вот сейчас начнем. Кончатся занятия — и поедем ко мне домой. Я здесь недалеко живу, в Денежном переулке». И вот мы стали заниматься вместе, то есть я ему рассказывал то, чего сам не знал. А он очень внимательно занимался. И все говорил: «Я тебя буду звать Коля». Я говорю: «Давно пора». — «Так вот что, Колюня, это, конечно, хорошо, но все-таки надо знать, за что деньги платят. Я, как экономист, тебе прямо должен сказать, нам надо организовать такую комиссию, которая брала бы деньги». — «Ну, кто нам будет платить?» — «0! А мы устроим лекционное бюро, будем читать лекции». — «Кто же нас будет слушать?» — «Дураков на белом свете очень много. А вот Пушкинский юбилей. Ты знаешь, сколько будет заявок? Сколько будет заявок! Все хотят в пушкинисты, а никто ничего не знает. Вот давай напишем пробную лекцию». — «Ну, давай». Мы написали первую лекцию. Он говорит: «Я ничего не боюсь, боюсь только вопросов. Это я могу все выучить на память, а вот вопросы… Зададут вопрос — а я ответить не могу. Что делать тогда?» Я говорю: «Не беспокойтесь, не зададут». — «А почему не зададут?» — «А мы так подстроим — все будет ясно».
Вот это знакомство, перешедшее в самую настоящую дружбу. Андрею Никитину я очень многим обязан. Он меня научил практической стороне жизни.
И я читал лекции в Московском городском лекционном бюро. Оно было, оно существовало, а мы туда пришли работать. Но оно было неизвестно. А Андрей Михайлович говорил: «Реклама, Николай Иванович, реклама!»
Это 1937 год. Едем в поезде. А кто едет? Бригада едет. А что это значит? Это значит лектор и четыре чтеца, или пять чтецов. А разговоры о чем: мы здесь стихи читаем, а там что читают? Завтра их повезут расстреливать или нет — вот об этом и «читают». Об этом лучше не говорить. Наша задача — все тихо и мирно, все довольны, всем хорошо.
Пушкинский юбилей проходил по всей стране. Не было ни одного закоулка, где бы не прошли лекции о Пушкине. В сапожных мастерских, в портняжных мастерских, в парикмахерских. И их слушали. Сперва, конечно, не хотели. Но потом, когда услыхали, что Дантес — «белогвардеец, убил революционера…»
Однажды прислали записку, в которой было написано: «Товарищ лектор, объясните, как могло получиться так, что Дантес, убийца Пушкина, является членом государственного правительства? Он сенатор Франции? Это ваше мнение или вы ссылаетесь на какой-то источник? Если ссылаетесь на источник, то немедленно укажите. Если ваше мнение, то я тоже посылаю вам свой картель». Какой государственный источник, когда это напечатано в газете! Это общеизвестно. Это мы не знаем, а во Франции это знают, и во всем мире это знают. Убийца Пушкина был Дантес. А потом он сделал блестящую карьеру. А ведь мы не вмешиваемся во внутренние дела других стран. И вот вы говорите, что вы посылаете свой картель… Во-первых, вы должны посылать через секунданта. Кто будет вашим секундантом? И потом: какая форма оскорбления нанесена вам? Это же процедура, а у вас это все сгоряча. Поэтому я предлагаю вам отступиться от этой позиции, не ставить себя в смешное положение, чтобы было напечатано в газете, что спустя век люди очнулись и один из них даже решил выступить в качестве дуэлянта и мстителя — уничтожить «проклятого белогвардейца» Дантеса.
Все это уже быльем поросло.
