Чему же удивляться? Тому, что кто-то из прихожан выполняет указания правящего архиерея? Такого случая, чтобы прихожане хоть один раз не пустили о. Георгия в храм, ни разу не было. Но нынешний настоятель уведомил о. Георгия, что Вы распорядились не пускать его ни в храм, ни в дом, поэтому о. Георгий сам не входит в храм из послушания правящему архиерею.
Удивительно другое, что Вы почему-то выпустили из виду: из трех членов церковного совета только один, староста, под-I держал лжесвидетельство против о. Георгия. Двое других, помощник старосты и казначей, противясь даже Вашей воле, не сказали и не написали против него ни единого слова, о чем свидетельствуют все материалы того же дела. Ни одного слова против него не сказал ни один член ревизионной комиссии. Соотношение один к пяти в такой ситуации, действительно, чрезвычайно удивительно.
148
149Заканчивая это письмо, мы снова заявляем о своей надежде.
Мы надеемся, что Вы в ближайшее время дадите отпускную грамоту о. Георгию и не будете препятствовать его священническому служению.
Священник Глеб Якунин. Писатели: Феликс Светов, Зоя Крахмальникова, Лев Тимофеев, Сергей Григорянц.
4 ноября 1987 г.
Еще раз хочу повторить, что архиепископ Михаил, по общему мнению, был одним из лучших, либеральнейших, образованнейших архиереев Русской Православной Церкви. Архиерей-самодур мог запретить клирика в священнослужении только за то, что тот не поздравил его в день тезоименитства. Искать управу на правящего архиерея священнику негде, да вряд ли кто и решится.
ОБРАЩАЯСЬ К ОТВЕРГНУТЫМ ЗАВЕТАМ
Вновь о "Соловецком послании"
Все, что в последнее время говорится, пишется и публикуется атеистами-пропагандистами, — лишь вялое перетолковывание четких лапидарных указаний основоположника советского государства: "Революционный пролетариат добьется того, чтобы религия стала частным делом для государства. И в этом очищенном от средневековой плесени политическом строе пролетариат поведет широкую, открытую борьбу за устранение экономического рабства, истинного источника религиозного одурачивания человечества". Намеренно искажая учение Церкви о Ее миссии, о Ее цели и задачах в этом мире, воинствующие безбожники упорно ассоциируют Ее с каким-то политическим строем, социальной группой, экономической формацией, государственным учреждением или политической партией, объявляя Ее "надстройкой" на каком-то "базисе", делая из этой ложной посылки вывод о неизбежном падении, исчезновении Церкви после разрушения, ликвидации экономической системы, "базиса". Безбожников мало беспокоит теоретическая несостоятельность, абсурдность этих выкладок, их вопиющее противоречие всей истории человечества. Христианская Церковь, которая, согласно "историческому материализму", должна была бесследно исчезнуть вместе с падением не то античности, не то феодализма, пережила все экономические формации, всех ересиархов, всех слуг тьмы, чаявших стать Ее могильщиками. Переживет и "самое передовое в мире и единственно верное учение", предсказавшее Ее неизбежную гибель, и не просто предсказавшее, но и "научно доказавшее". Богоборчество, война против Церкви всегда оборачивались пагубой, внезапно настигавшей самих богоборцев.
Наиболее дальновидные и мудрые православные иерархи давно осознали гибельность атеистической философско-полити-ческой доктрины для нашего Отечества, для всего народа. Они отвергали "диалектическую" интерпретацию декрета 1918 года,
153настаивали на максимально строгом и последовательном соблюдении обеими сторонами его духа и буквы.
Особенно четко и ясно эти мысли выражены в знаменитом Соловецком послании православных епископов, направленном Правительству СССР в 1927 году. Авторы послания — заключенные знаменитого лагеря на Соловецких островах. Сейчас вряд ли можно с достоверностью назвать их поименно. Да и не имена здесь важны. Важно, что поставленные перед выбором, смириться со злом или погибнуть, эти христианские иерархи думают не о собственной судьбе, но о судьбе Церкви (качество столь редкое у нынешнего епископата).
"При создавшемся положении Церковь желала бы только полного и последовательного проведения в жизнь закона об отделении Церкви от государства. К сожалению, действительность далеко не отвечает этому желанию. Правительство, как в своем законодательстве, так и в порядке управления, не остается нейтральным к вере и неверию, но совершенно определенно становится на сторону атеизма, употребляя все средства государственного воздействия к его насаждению, развитию и распространению, в противовес всем религиям. Церковь, на которую ее вероучением возлагается религиозный долг проповеди Евангелия всем, в том числе и детям верующих, лишена по закону права выполнить этот долг... В порядке управления правительство принимает все меры к подавлению религии — оно пользуется всеми поводами к закрытию церквей и обращению их в места публичных зрелищ и упразднению монастырей... и устами самых крупных государственных деятелей неоднократно заявляло, что та ограниченная свобода, которой Церковь еще пользуется, есть временная мера и уступка вековым религиозным навыкам народа.
А Православная Церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы более полной свободой. Она не скажет в слух миру этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в ее служи-
154
телях. Напротив, со всей справедливостью она должна заявить, что не может признать справедливыми и приветствовать ни законов, ограничивающих ее в исполнении своих религиозных обязанностей, ни административных мероприятий, во много раз увеличивающих стесняющую тяжесть этих законов, ни покровительства, оказываемого в ущерб ей обновленческому расколу. Свое собственное отношение к государственной власти Церковь основывает на полном и последовательном проведении в жизнь принципа раздельности Церкви и государства. Она не стремится к ниспровержению существующего порядка и не принимает участия в деяниях, направленных к этой цели, она никогда не призывает к оружию и политической борьбе, она повинуется всем законам и распоряжениям гражданского характера, но она желает сохранить в полной мере свою духовную свободу и независимость, предоставленные ей Конституцией, и не может стать слугой государства".
