Одновременно епископы совершенно честно и открыто заявили, что лояльность Церкви по отношению к государству вовсе не означает замалчивания или устранения антагонистических противоречий в учениях христианской Церкви и антирелигиозного марксизма.
"Подписавшие настоящее заявление отдают себе полный отчет в том, насколько затруднительно установление взаимных благожелательных отношений между Церковью и государством в условиях текущей действительности, и не считают возможным об этом умолчать. Было бы неправдой, не отвечающей достоинству Церкви и притом бесцельной и ни для кого не убедительной, если бы они стали утверждать, что между Православной Церковью и государственной властью Советских республик нет никаких расхождений. Но это расхождение состоит не в том, в чем желает его видеть политическая подозрительность и в чем ее указывает клевета врагов Церкви.
Церковь признает бытие духовного начала, коммунизм его отрицает. Церковь верит в Живого Бога, Творца мира, Руководителя его жизни и судеб, коммунизм не допускает Его существования, признает самопроизвольность
155бытия мира и отсутствие разумных конечных причин в его истории. Церковь полагает цель человеческой жизни в небесном призвании духа и не перестает напоминать верующим об их небесном отечестве, хотя бы жила в условиях наивысшего развития материальной культуры и всеобщего благосостояния, коммунизм не желает знать для человека никаких других целей, кроме земного благоденствия. С высот философского миросозерцания идеологическое расхождение между Церковью и государством нисходит в область непосредственного практического значения, в сферу нравственности, справедливости и права, коммунизм считает их условным результатом классовой борьбы и оценивает явления нравственного порядка исключительно с точки зрения целесообразности. Церковь проповедует любовь и милосердие, коммунизм — товарищество и беспощадность борьбы. Церковь внушает верующим возвышающее человека смирение, коммунизм унижает его гордостью. Церковь сохраняет плотскую чистоту и святость плодоношения, коммунизм не видит в брачных отношениях ничего, кроме удовлетворения инстинктов. Церковь видит в религии животворящую силу, не только обеспечивающую человеку постижение его вечного предназначения, но и служащую источником всего великого в человеческом творчестве, основу земного благополучия, счастья и здоровья народов. Коммунизм смотрит на религию как на опиум, опьяняющий народы и расслабляющий их энергию, как на источник их бедствий и нищеты. Церковь хочет процветания религии, коммунизм — ее уничтожения. При таком глубоком расхождении в самих основах миросозерцания между Церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения, как невозможно примирение между положением и отрицанием, между «да» и «нет», потому что душою Церкви, условием ее бытия и смыслом ее существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм.
Никакими компромиссами и уступками, никакими частичными изменениями в своем вероучении или перетолковании его в духе коммунизма Церковь не могла бы достигнуть такого сближения... Православная церковь никогда не станет на этот недостойный путь и никогда не от-
156
кажется ни в целом, ни в частностях от своего, овеянного святыней прошлых веков, вероучения в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений. При таком непримиримом идеологическом расхождении между Церковью и государством, неизбежно отражающемся на жизнедеятельности этих организаций, столкновение их в работе дня может быть предотвращено только последовательно проведенным законом об отделении Церкви от государства, согласно которому ни Церковь не должна мешать гражданскому правительству в успехах материального благополучия народа, ни государство стеснять Церковь в ее религиозно-нравственной деятельности".
Пророческий призыв Соловецких исповедников не был услышан никем из власть имущих. И сегодня его пытаются не услышать, он даже не был опубликован в нашей стране ни в светской, ни в церковной печати. Второе, пожалуй, понятно: ни один документ не обличает ложное положение Церкви в нашей стране и лжесвидетельства наших иерархов так честно, ясно и беспощадно, как Соловецкое послание. Понять туманные суждения секулярных религиоведов значительно труднее. Послание не содержит в себе ни слова крамолы, не занимается и апологетикой, но зовет смотреть правде в глаза, не унижать себя ложью и строго соблюдать действующее законодательство.
Сегодня нам представляется несомненным, что первый и самый необходимый шаг к нормализации положения Церкви в стране, к подлинному отделению Церкви от государства — публикация Соловецкого послания. Мы знаем — слово истины всегда было преградой для лжи и лицемерия...
Председатель ОВЦС митрополит Минский Филарет, несомненно, знает, что государство постоянно грубо вмешивается в дела Церкви, знает и выступления против этого вмешательства ученых, писателей, журналистов. Знает и не удивляется. Но когда об этом самоочевидном и всем хорошо известном факте упомянул президент США Р. Рейган, митрополит вдруг почему-то очень удивился и обиделся.
"То, что мы услышали из уст президента, мягко говоря, вызвало у нас удивление. Это все та же печаль по «свободе вероисповедания в Советском Союзе», неведение факта отделения церкви от государства. Госпожа Рейган так и спросила: надеетесь
157ли вы, в связи с перестройкой, на действительное отделение церкви от государства?
Поэтому невольно задаешь себе вопрос: что это — незнание или же игнорирование всего, что было достигнуто обществом в процессе демократизации?"1.
Не только митрополит Филарет, но и другие иерархи продолжают повторять давно уже всем надоевшее лжесвидетельство обновленцев о подлинной свободе совести при социализме, которая загнивающему империализму и не снилась, об отсутствии непримиримых противоречий между Церковью и государством, об отсутствии любых форм дискриминации верующих в нашей стране, о доступности книг Священного Писания всем желающим, о том, что ни один человек никогда не подвергался преследованиям за свои религиозные убеждения, а только за свою контрреволюционную деятельность. Таковы речи нынешних иерархов.
Голос соловецких узников был заглушён грохотом новостроек, государство чаяло низвергнуть Бога энергией Днепрогэса, металлом Магнитки, мрамором метрополитена, беспосадочными перелетами "сталинских соколов". Мировосприятие христианских исповедников было совершенно чуждо правившему страной недоучившемуся семинаристу. К великому сожалению, и тогдашний Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий тоже не пожелал услышать их голос. Трудно понять, чем руководствовался при этом ученый богослов. Он умел ладить со всеми. Безропотно выполнял пожелания Царского села при государе, был единственным архиереем, остававшимся в Синоде при Временном правительстве. Может быть, он надеялся умилостивить своим сервилизмом и новых властителей России? Может быть, какую-то роль сыграли и более эгоистичные соображения — борьба за власть, например. Может быть, слишком большие упования возложил он на свою политическую 'Мудрость", поверил в свою миссию "спасать Церковь". Может быть, его каким-то способом принудили к сотрудничеству. Пока мы ничего не знаем об этом. В последние годы стало модой, признаком хорошего тона безаппеляционно судить обо всех действиях этого иерарха и сваливать на него вину за все беды, за все нестроения Русской Православной Церкви за тягчайшие 25 лет. Во многом виною тому бездумное повторение нашими иерархами в Праздничных посланиях и юбилейных речах сегодня
