— А потом, кажется, у меня роман с Канделаки.
— Кажется или действительно? — докапывалась Майя, приподняв очки.
— Действительно.
— Ты знаешь, Лали, что я никогда не влезаю в чужую жизнь, но ты мне как сестра. Объясни, что происходит? Ведь ты понимаешь, что это бесперспективный ход? На чужом несчастье свое счастье не построишь. У него есть жена.
— Это не ход, а падение. Ты думаешь, я столько не понимаю? Марикуна, Эрэкле и Манана считают меня сумасшедшей. Кети ждет ребенка, я ей не говорю и половины, чтобы не тревожить. Что поделаешь, никак не могу себя побороть. Это какая-то мистика.
— Не ты ли утверждала всю жизнь, что таких глупостей не существует? Не ты ли ругалась с до беспамятства влюбленной Кети, что нельзя мужчине показывать свои чувства, а тем более, что потеряла от него голову! Что с тобой происходит?
— Я ошибалась, многого не понимала. Не знаю, может, это пройдет. Хотя, не думаю, я ведь не маленькая девочка, чтобы мне казалось.
— Но вы люди разного круга! Ты хоть это понимаешь?
— Ну и что, какое это имеет значение?
— Что? Рано или поздно это безумие пройдет, а рядом останется человек, с которым у тебя нет ничего общего, и не потому, что он плох, он просто из другого мира, у него другие идеалы. Вы отличаетесь друг от друга, как небо и земля, неужели ты этого не видишь?
— Вижу, и поэтому он мне нравится. Что, шанс в жизни есть только у ребят с Веры или Ваке? Или место рождения что-нибудь значит?
— Ты сама знаешь свое дело. Прошу тебя только об одном, не ломай такими трудами налаженную жизнь и карьеру. Тебе не жаль достигнутого, или кто-нибудь тебе помогал в чем-либо? Подумай! У тебя растут мальчики. Если б я не знала, как тебе все тяжело дается в жизни. Это внешне ты кажешься такой беззаботной. Ведь знаешь, как я тебя люблю? — Голос Майи задрожал. — А так знай, Лалюсик, я всегда рядом с тобой.
— Вот и хорошо, когда вернешься из Германии, поедем в Вариани. Я должна помочь Георгию провести чемпионат Грузии по боксу. В нем примут участие осетинские боксеры из Цхинвали, ты представляешь? Впервые под грузинским флагом и гимном будут бороться Плиев и Пухаев — крепкие осетинские ребята!
У бедной Майи было такое выражение лица, будто я ее приглашала на казнь.
— Да, но что я там должна делать?
— Все мои близкие могут мне помочь. Чем больше там будет известных лиц, тем ценнее получится чемпионат. Сейчас я хлопочу о прямой трансляции и спонсорах. Ты, Марикуна, братья Рцхиладзе и другие будете вручать завоеванные медали. Представляешь, какой это стимул для молодых спортсменов. Знай, Байрон и Пушкин тоже занимались боксом, — хотела я достучаться до Майи доступным для нее методом.
— По-моему, ты рехнулась! — сказала Майя. — Но чёрт с тобой, ты мне близкий человек, вот я и поеду туда, куда тебе нужно. Надеюсь, гигиенические нормы будут соблюдены!
— Обещаю, — ответила я, представив княгиню Майю в сельских условиях, и невольно в памяти возник Большой зал филармонии. Дуэт Майи и Джорджа Дюка был незабываемым. Волшебные звуки глубоко западали в сердца слушателей. Заколдованная публика, притихнув, слушала виртуозов. «Эта госпожа знает, что делает», — таким был позднее комментарий Дюка.
А я приглашала ее в деревню…
Манко всегда знала, как поступить, и сейчас пыталась вернуть на землю бесперспективно и бесцельно витавшую в облаках подругу.
Георгий готовился к петербургскому бою. По его настоятельному желанию я неделю пробыла с ним на спортивной базе в Цнори, принадлежавшей нареченному кахетинским царем Какуце — известному авторитету края. В его личной собственности были не только база, но и дворец и заповедник. Он предложил по-сыновьи любимому Георгию до отъезда в Санкт-Петербург побывать в Кахетии.
— Лали, если бы ты знала, какой это человек. Я обязательно должен тебя с ним познакомить. К тому же, он сказал, что это место между Бодбийским монастырем (где похоронена Святая Нино-христианская просветительница Грузии. — Л.М.) и церковью Святого Георгия отличается особой энергетикой, мол, не уезжай так, чтобы не помолиться.
Я готовила Георгию и его спарринг-партнерам диетические блюда, различные натуральные соки и настойку мяты. В промежутках моталась в Тбилиси и улаживала дела. Трёхчасовой маршрут Тбилиси — Цнори стал для меня привычным.
После тренировок в Кахетии Георгий должен был поехать на спортивную базу в Белоруссию. В аэропорт его провожали я и его друг Гела.
— Прошу тебя, не вляпайся ни во что, дождись меня. Я вернусь и разрешу все твои проблемы, только не проявляй излишней инициативы. И потом, так рассчитай свое время, чтобы 21 декабря быть в Петербурге.
— Георгий, мы уже говорили об этом. К сожалению, ситуация такова, что я не имею права там быть, ни морального, ни вообще никакого.
— Мне будет очень тяжело без тебя. Я поклялся, что это будет моя последняя поездка без тебя. После этого мы повсюду будем ездить вместе. Обещаю, ты будешь счастливейшей женщиной…
Мы с Георгием сидели на заднем сиденье. Этот человек за несколько месяцев полностью изменил мой мир. Не соответствуя внешнему виду, нежный и удивительно заботливый, он не давал мне возможности дышать от головокружительных чувств. Мне звонили то из одного магазина, то из другого. Георгий постоянно встречал меня сюрпризами в виде золотых изделий, духов или других подарков. Одним из таких сюрпризов был подаренный моему старшему сыну желтый спортивный автомобиль марки BMW. Я никогда не испытывала недостатка во внимании, меня баловал и мой теперь уже бывший муж, но то, что делал Георгий, нельзя было описать. Приезжавшую с работы в Вариани меня ждал бадузановый джакузи, ужин подавался в постель, а влюбленный взгляд Георгия заставлял меня терять голову…
Я часто думала, что столько счастья для одного человека перебор, сколько раз боялась своего блаженства. Это было то, о чем мечтает каждая без исключения женщина, хотя часто не признается и самой себе.
И сейчас это огромное 120-килограммовое счастье куда-то едет и исчезает.
«Вайме, а может, я его больше не увижу? Или он меня за это время разлюбит?» — Переполнявшие эмоции выливались из меня слезами и промочили майку Георгия до последней ниточки.
— Вот возьму с собой запах твоих слез, — сказал Георгий и высушил набежавшую на глаза слезу.
Гела провел его до трапа и вернулся.
— Куда тебе, Лали? — спросил он.
— Обратно в Вариани. Я останусь в моей и Георгия комнате, — сказала я грустно.
От постели еще исходил аромат Георгия. Рано утром на рассвете на большой скорости я возвращалась в Тбилиси и просила Господа… разбиться.
