(ох и грязи было!!!), потом помацали с проникновением в плечо, возюканьем с шеей и ушами и прочим. А потом…
— Ты, часом, адресом не ошиблась???!!! — сказал Гонжище, когда в денник ввалилась его чилавека, вооруженная сайд-пулом и седлом, и подозрительно обнюхал и то, и другое. Но решил, что, видимо, от судьбы не уйдешь, и, хоть сильно удивлялся, но возражать не возражал.
Когда вышли на улицу, чилавека зачем-то притащила ящик. Впрочем, Гонжик уже ничему не удивлялся. И даже когда чилавека попыталась с этого ящика вскарабкаться в седло, а он (ящик) взял и перевернулся, лошадка остался памятником. Впрочем, со второй попытки чилавека таки оказалась наверху.
— О, травка!!! — обрадовался Гонжища, когда оказался на нейтральной территории. Но вредная чилавека потянула повод и запищала. Гонжичка от такой наглости возмущенно затопал ногами, но чилавека запричитала, что, если лошадка останется сиротой — кто ж к нему ездить-то будет? Вкусняшки возить? Дабы придать аргументам больший вес, к Гонжичковой рожице потянулась рука с сухариком. Так что лашатка смирилась со своей тяжкой участью и больше на траву даже не смотрела, что для этой конкретной лашатки подвиг, достойный занесения в анналы мировой истории.
Когда выезжали, конюшенный народ сильно удивлялся, что конь едет без железяк во рту. Говорили, что лашаткам доверять нельзя, потому что они злые и опасные, и надо их контролировать. На что чилавека тока смеялась и сказала, что, если так — нафига вообще лезть на лашатку? Гонжичка с этим полностью согласен, поэтому абы кого на себе возить не будет.
Но, конечно, Гонжичкова чилавека имеет славу существа легкомысленного, несерьезного и, по меньшей мере, странного. Опасные для общества чилавеки! Не повезло Гонжичку.
Гонжичка, правда, один раз решил побегать: вдруг замотал башкой, подпрыгнул на всех четырех и рванул, но чилавека наверху чего-то заверещала. Гонжичка пробурчал что-то вроде того, что, мол, уже и пошутить нельзя, что ли, но дальше передвигался исключительно в заданном темпе.
На следующий день приехала Юля, которая терзала Гонжичковы копыта. Пока терзали передние копыта, Гонжичкова чилавека зависала там же, все выспрашивала и высматривала. Гонжичка тоже несколько раз оборачивался посмотреть, что они там делают вдвоем с его драгоценными конечностями. Волновался, конечно, и вообще двое на одного — нечестно, это вам любой скажет. А когда дело дошло до задних ног, он заявил, что очень вежливый и все такое, поэтому будет становиться к чиловекам непременно лицом, и начал, как подсолнух, поворачиваться башкой туда, куда шли чилавеки. Пришлось чилавекам надеть на Гонжищу недоуздок и вывести в проход. Там Гонжищева чилавека нашла у Гонжищи чесательное место, и Гонжища так тащился, что даже не заметил, как Юля сказала, что уже все. Правда, у Гонжищевой чилавеки потом болели руки, так она старалась, но это ерунда, правда же?
Потом чилавека покуцала Гонжищу (типа массаж) и потащила на поле. Вначале Гонжища хотел остановиться на занимательной полянке, но там трава, прямо скажем, не первого сорта, поэтому Гонжища вздохнул и отправился на большое дальнее поле. Где чилавека его отпустила, а сама завалилась спать на солому. Гонжища несколько раз подходил проверять, живая ли она, убеждался, что живая, требовал прогонять мошкару и шел воевать с травой дальше.
До обидного быстро чилавека решила, что пора уже возвращаться домой и позвала коня, который успел уйти на другой конец поля. Позвала просто так, а конь взял и… пошел к ней. А потом пошел за ней домой. Гонжичка печально смотрел на траву, прям видно было, как не хотелось с ней расставаться, делал шаг в сторону, но, когда чилавека звала, шел к ней.
Только перед самым заходом на конюшню конь объявил: стоп-машина. Потому что кому охота париться в такую солнечную теплынь в темной конюшне с законопаченными окнами?
Однако лошатков ждал сюрприз: их чилавеки посовещались и настойчиво попросили, чтобы в такую погоду лошатки ночевали на улице, и вообще каждую ночь, если дождя не будет. Скорее всего, с ними бы не согласились, потому что вы же помните, эти чилавеки легкомысленны и опасны для общества, но одна из лошадок не очень хорошо дышала, и этот аргумент возымел силу. Поэтому лашатки радостно перекочевали в леваду, открыв летний сезон круглосуточного выгула.
Тогда же, весной, начались серьезные проблемы, которых мы могли ожидать меньше всего.
Несмотря на собственную кормовую базу, огромные территории «пастбищ» и сенозаготовок, лошадей начали катастрофически недокармливать. Они стояли в левадах голодные, стремительно худели, а хозяева конюшни, глядя нам в глаза, утверждали, что кормят их как на убой, и все проблемы мы придумываем сами.
Неоднократные переговоры с конюшевладельцами заканчивались ничем, и мы начали спешно искать место для переезда. Пересказывать эпопею не буду. К сожалению, не только хороших, но хотя бы нормальных конюшен у нас, мягко скажем, до сих пор негусто.
Поэтому к моменту, когда нашли приемлемый вариант, даже Гонжище, молодой здоровый конь, который прекрасно держал тело, начал светиться практически всеми костями, напоминая иллюстрацию «Вчера из покатушек». Из той конюшни мы бежали, роняя тапки…
О том, как Гонжичка устраивался на новом месте
— Очень спокойные ваши лошади какие-то для первого дня, — сказала Диана — местная девочка, которая приходит помогать в конюшне, увидев, как наши лошадки (Гонжище переселился с подругой Вестой) идут на первую прогулку по изучению окрестностей.
Гонжичка при этом хырчал, принюхивался, вертел башкой во все стороны и вообще выражал крайнюю обеспокоенность. Но приятно, что все же держал себя в копытах.
После прогулки завели лошадок в денники и решили провести сеанс массажа. Гонжище как будто только этого и ждал. Сразу же опустил голову, зажевал, заоблизывался, даже зевать начал, а когда дошли до ушей, буквально сам сунул голову мне в руки, хотя обычно уши — это максимум «терпеть».
И знаете, вышел из конюшни уже другой лошадью: вдумчиво все обнюхал, повалялся вслед за Вестой в песке, подошел к «питьевому пруду» и не мельтешил, как раньше, а степенно спустился, напился и так же степенно поднялся на берег. И спокойно пошел разыскивать места, где травка позеленее и послаще.
Как мы первый раз выходили из конюшни — это отдельная история. Я, не разобравшись толком в планировке (всему виной топографический кретинизм), обратилась за помощью к другой новой частнице, и она, без тени сомнения, указала направление: направо.
То, что мы совершили ошибку, стало понятно, когда уже оказались в узеньком проходе с еще более узенькой дверью — для людей. Тут в боковой
