Между тем обстановка под Москвой становилась все более напряженной. В начале октября Пересыпкин побывал в войсках Западного фронта. От здания Центрального телеграфа на улице Горького до райоиа Перхушково, где располагался штаб фронта, машина домчала его за 45 минут.
– Так близко! – почему-то шепотом отметил шофер.
Не по себе было и Пересыпкину: одно дело знать, что враг у ворот столицы, и другое – так вот непосредственно ощутить это.
Организацией связи на Западном фронте Пересыпкин в целом был удовлетворен. Возглавлял ее однокашник Ивана Терентьевича по академии, опытный и волевой генерал Н. Д. Псурцев. Он сумел на базе того минимума средств связи, которым располагал фронт, создать довольно мобильную и устойчивую систему управления войсками.
Псурцев привел примеры изумительной находчивости связистов, которые, как он выразился, «каждый кусок проволоки к делу пристраивают». Понравилось Пересыпкину и отношение командиров и штабов некоторых соединений к связи. Однако в ответ на похвалу Псурцев сказал:
– Не везде так. Приходится и суровые меры принимать. Иной командир жалуется: нет связи. А у него целехонькая рация. Ему же подавай только проводную связь. Живуча эта радиобоязнь! Бывает и так: все рассчитают – потребное количество войск, боеприпасов, транспорта, а связистам два слова: «Обеспечить связь!» На такие случаи Жуков крут. И я не из ласковых. Пробьемся, как говорят бойцы.
То, что увидел Пересыпкин на Западном фронте и услышал от Псурцева, лишь подтвердило доклады с других фронтов. Положение со связью в войсках улучшалось. Слабым звеном продолжала оставаться радиосвязь. Но что-нибудь новое, эффективное для ускорения наметившегося перелома Пересыпкин пока сделать не мог. Не хватало главного – средств связи. Оставалось одно – настойчивее добиваться безусловного выполнения командирами и штабами приказа «Об улучшении связи в Красной Армии».
На обратном пути, взволнованный столь ощутимой близостью фронта, Иван Терентьевич по-особому смотрел на построенные москвичами баррикады, противотанковые заграждения и доты, заложенные мешками с песком витрины магазинов. Сознанием его с еще большей остротой овладела тревожившая за последние недели мысль: фронт может подойти вплотную к важнейшим объектам связи. Как быть со связью Ставки в таком вполне вероятном случае?
По указанию Пересыпкина Наркомат связи и ГУСКА оборудовали несколько узлов восточнее Волги. Но нужен был стационарный, отвечающий всем требованиям войны узел. Для его сооружения требовалось согласие Верховного Главнокомандующего. И Пересыпкин мучился: как вообще воспримет Сталин само такое предложение? Но медлить было нельзя, и Пересыпкин отважился. Добившись приема у Сталина, он без каких-либо предисловий сразу сказал:
– Прибыл для доклада о запасном узле связи.
Вопреки ожиданиям Сталин, как о само собой разумеющемся, спросил:
– Где вы предполагаете его расположить?
Он отверг несколько предложений Пересыпкина и, долго рассматривая разложенную на столе карту, наконец показал пальцем небольшой населенный пункт:
– Давайте здесь.
Пересыпкин ужаснулся: указанное Сталиным место находилось вдали от магистральных линий связи. Предстояли большие работы, чтобы соединить будущий узел с этими линиями.
Возвратившись к себе, Пересыпкин сразу же принялся за дело. По телефону он перехватил в пути эвакуированные на восток два поезда связи, смонтированные военными и гражданскими связистами, и направил их в район будущей стройки, дал указание в спешном порядке отгрузить туда же из Москвы и соседних областей телеграфно-телефонное оборудование, радиостанции, монтажные и линейные материалы, о выделении для строительно-монтажных работ ремонтно-восстановительных подразделений.
Руководителем сооружения узла решено было назначить заместителя наркома связи Г. А. Омельченко. Однако вечером Пересыпкину позвонил Сталин и приказал лично возглавить строительство. И хотя Иван Терентьевич несколько часов назад сам докладывал Сталину о необходимости сооружения запасного узла связи, приказ неприятным холодком отозвался на сердце: «Неужели так плохо обстоят дела?»
Работы велись круглосуточно, с невероятным напряжением сил, и уже через пять суток Пересыпкин доложил прибывшему на место Шапошникову, что запасной узел связи Ставки, получивший позывной «Виктория», что значит «победа», в основном смонтирован. После войны Маршал Советского Союза А. М. Василевский отмечал, что для этого в обычное фронтовое (опять же фронтовое!) время потребовалось бы не меньше пятнадцати-двадцати суток. «На связистов, в том числе и на самого И. Т. Пересыпкина, – писал А. М. Василевский, – налагалась величайшая ответственность за судьбу управления страной и Вооруженными Силами в самый критический момент истории. Во имя этой задачи нельзя было жалеть ни себя, ни других. Так и поступали связисты».
В начале ноября состоялось решение о проведении в Москве традиционного торжественного собрания, посвященного 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, и выступлении на нем Сталина. Наркомату связи было поручено радиофицировать вестибюль станции метро «Маяковская», где должно было состояться заседание, и организовать его трансляцию всеми радиостанциями страны.
После окончания монтажных работ была проведена проба: из установленных на станции громкоговорителей послышались свист, гул, голос диктора едва различался. Пересыпкин приказал остановить пробу и оборудовать все так, как должно быть во время торжественного собрания. Установили трибуну с микрофонами, кресла, в которых разместили солдат, вдоль платформ поставили вагоны.
Дальнейшая отладка звучания, теперь уже в условиях, приближенных к действительным, также не сразу удалась. Наконец хрипы, свист и гул в репродукторах были устранены.
Вечером 6 ноября выступление Сталина на торжественном совещании и праздничный концерт слушала вся страна – фронт и тыл. А утром 7 ноября Москва транслировала передачу о традиционном военном параде на Красной площади и речь Сталина на нем.
После парада Пересыпкин почувствовал себя настолько расслабленным, что, как ни противился, уснул прямо в кресле за рабочим столом. Позже он признался близким друзьям:
– Шестого и седьмого я жил на одних нервах. Все думал: вдруг сбой какой-нибудь, что-то откажет.
Впрочем, в то время Пересыпкин вообще работал, что говорится, на втором дыхании. Советские войска вели ожесточенные оборонительные бои. Враг еще остервенело наседал. А Ставка развернула подготовку к широкому контрнаступлению под Москвой. Перед связью встали неимоверно сложные задачи. Позже Пересыпкин сформулировал их в одной скупой фразе: «Нельзя не отметить, что подготовка контрнаступления в отношении связи проходила в сложной обстановке, при ограниченных средствах связи и в труднейших условиях суровой зимы».
