Очутившись на той стороне, я увидал справа большой дощатый сарай. Там ночевал Император, и в тот день он все ещё находился там. Меня бил лихорадочный озноб, и я подошёл погреться у костра, вокруг которого сидели офицеры, занятые изучением карты, но меня приняли так недружелюбно, что пришлось уйти. Тут ко мне подошёл солдат из нашего полка и сообщил, что наш полк только что переправился и расположился в боевом порядке во второй линии, позади корпуса маршала Удино. Когда загремели пушки и вокруг меня посыпались ядра – вот тогда я решил присоединиться к полку. Рассудив, что лучше умереть от пули, чем от холода и голода, я направился в сторону леса. По дороге я встретил нашего капрала. Он шёл с большим трудом. Вместе, поддерживая друг друга, мы добрались до полка. Здесь был костёр, капрал весь трясся от лихорадки, я подвёл его к огню. Но едва мы устроились, как просвистело ядро, попало моему несчастному товарищу прямо в грудь и сразило его наповал. Я не смог сдержать слез: «Бедный Марселен! Тебе хорошо теперь!» В ту же минуту пронёсся слух, что ранен маршал Удино.
Увидев, что убит один из солдат, полковник подошёл к костру и, заметив, что я совсем болен, приказал мне вернуться обратно к мосту, подождать там всех отставших людей, собрать их и привести в полк. Когда я подошёл к мосту, там уже царила сумятица. Те, кто, не воспользовались ночью для переправы, теперь, услышав пушки, в панике кинулись к берегам Березины.
Ко мне подошёл ротный капрал, по прозвищу «Толстый Жан», парижанин, и со слезами спросил меня, не видел ли я его брата. Я ответил, что нет. Тогда он рассказал мне, что от самой битвы под Красным он не расставался со своим больным братом, но вот только сегодня, по роковой случайности они расстались. Думая, что брат впереди, он всюду искал его и спрашивал о нём у товарищей. Не найдя его в полку, он теперь намерен вернуться через мост назад – ему необходимо найти брата любой ценой, даже рискуя собственной жизнью. Желая отвлечь его от рокового решения, я убеждал его остаться со мной у начала моста, где мы, наверняка, встретим его брата, если он появится. Но бедняга сбросил с себя ружье и ранец со словами, что дарит его мне, так как мой ранец утерян, а что касается ружья, то на той стороне в них нет недостатка. Он собрался уже идти, но я остановил его. Мост завален мёртвыми и умирающими, упавшие мешают другим переправляться, хватают их за ноги и вместе с ними падают в Березину, чтобы вынырнуть между льдин, затем исчезнуть совсем и очистить место другим. Но «Толстый Жан» не слышал меня. Глядя на эту ужасную картину, ему чудилось, что он видит на мосту своего брата, изо всех сил пытающегося пройти через толпу. Тогда, ослеплённый отчаянием, он бросился к грудам трупов людей и лошадей, заграждавших вход на мост,[68] и полез дальше. Передние отталкивают его назад, но «Толстый Жан» силен и настойчив. Наконец, он пробрался к тому несчастному, которого принимал за своего брата, но, увы! это не он. Я наблюдал за всеми его движениями. Заметив свою ошибку, «Толстый Жан» с удвоенной энергией пытался достичь другого берега, но у самого края моста его сбили с ног и едва не сбросили в воду. Его топтали ногами, шагали по его животу и голове, но ничто не могло его остановить. Он собрался с силами и поднялся, ухватив за ногу одного кирасира, а тот в свою очередь, чтобы устоять, схватил за руку другого солдата. Но кирасир запутался в своём длинном плаще, споткнулся, и упал в Березину, увлекая за собой «Толстого Жана» и того солдата, за которого он ухватился. Они утонули, пополнив собой множество погибших на мосту и на обоих его концах.
Кирасир и солдат исчезли среди льдин, но «Толстому Жану» повезло – он ухватился за опору моста, возле которой лежала мёртвая лошадь. Стоя на коленях на спине лошади он долго просил и умолял о помощи, но его не слушали. Наконец сапёры бросили ему верёвку, он ловко поймал её и обвязал вокруг туловища. Наконец, при поддержке солдат, пробираясь по трупам и льдинам, «Толстый Жан» достиг другого берега. Больше я не встречал его, но на следующий день узнал, что «Толстый Жан» нашёл своего брата, но застал его уже при смерти, да и сам находился в тяжелейшем состоянии. Так погибли оба эти бедных брата, а также и третий, служивший во 2-м Уланском полку. Вернувшись в Париж, я встречался с их родителями, приходившим ко мне узнать что-нибудь о своих детях. Я оставил в них луч надежды, сказав, что они попали в плен, но сам был твердо уверен, что их уже нет в живых.
Тем временем гренадеры Гвардии в сопровождении офицера обходили бивуаки и просили сухих дров, чтобы развести костёр для Императора. Каждый поспешил отдать всё лучшее, что у него было, даже умирающие – и те приподнимались и говорили: «Вот, берите – все это для Императора!» Было часов десять, второй мост, предназначенный для кавалерии и артиллерии, рухнул под тяжестью пушек, в ту минуту, когда на нём находилось много людей – большинство из них погибло. Паника усилилась, все бросились к первому мосту, войти на который теперь стало просто невозможно. Люди, лошади, повозки, маркитанты с жёнами и детьми – всё смешалось в беспорядочную массу, несмотря на крики маршала Лефевра, стоявшего у входа на мост, и пытавшегося установить порядок. Дольше он оставаться не мог. Его подхватил людской поток и, чтобы не быть раздавленным, Лефевру пришлось перейти реку. Мне удалось уже собрать пятерых из нашего полка, трое из них в этой сумятице лишились своих ружей, и я приказал им развести костёр. Я постоянно внимательно наблюдал за мостом, и увидел человека, закутанного в белый плащ. Подталкиваемый толпой, он споткнулся, упал на мёртвую лошадь, с большим трудом поднялся снова, но вскоре упал у самого нашего костра. Некоторое время он так и лежал, думая, что он умер, мы хотели убрать его в сторону и снять с него плащ, но он поднял голову и узнал меня. Это был оружейник нашего полка. Он грустно сказал мне:
– Ах, сержант, какое несчастье! Я всё потерял – лошадей, повозку – абсолютно все! У меня оставался ещё мул, приведённый мной из Испании, но и его пришлось бросить! Меня буквально на руках перенесли по мосту, но я чуть не погиб.
Я возразил ему, что он может считать себя счастливчиком и благодарить Бога, если ему удастся живым вернуться во Францию.
У нашего костра собралась такая толпа, что нам пришлось оставить его и развести ещё один в нескольких шагах от первого. Беспорядок всё возрастал, но стало ещё хуже, когда маршала Виктора атаковали русские – бомбы и ядра посыпались в толпу. К довершению беды, повалил снег с холодным ветром. Так продолжалось весь день и всю ночь. По Березине плыли трупы людей и лошадей, поскольку многие из застрявшие повозок, нагруженных ранеными, были сброшены в реку. Между 8 и 9-ю часами маршал Виктор начал отступление. Ему и его солдатам пришлось идти по горам трупов, устилавших мост. В ночь с 28-го на 29-е ноября каждый из несчастных беглецов имел возможность перейти на другой берег, но они настолько обессилели от холода, что остались у костров, намеренно сложенных из брошенных телег и повозок, чтобы заставить людей перейти через реку.
