Гораздо более образованный и искушенный в сфере общественных и личных отношений, Фей немедленно взял бразды дружбы в свои руки. И уже 12 ноября 1930 года в Гарварде состоялась лекция профессора Фея Гертруда Стайн и часовня на улице Флерюс.
В 1932 году Фей с помощью баронессы Сейлиер перевел на французский язык Становление американцев — все 925 страниц. Спустя год книга с купюрами вышла из печати. Гертруда была более чем счастлива:
Я прочла весь перевод — от слова до слова. Он изумителен, и я целиком и полностью, как только могу, счастлива и довольна… Дорогой Бернар, я — ваш должник, наша дружба стала поворотной точкой в моей жизни. У меня легко на сердце, я обрела уверенность после долголетних сомнений…
Фей зачастил в Билиньин. Гертруда и гость часто отправлялись в длительные прогулки по холмам между Билиньином и соседним Белли. Именно тогда в интимной беседе она высказывалась откровенней, приятели обсуждали самые ‘скользкие’ темы.
В 1932 году Фей подал документы на должность заведующего кафедрой в Коллеже Франции. В противостоянии с другим кандидатом Бернар каждодневно консультировался со Стайн относительно очередного шага, полагаясь на ее острый ум и накопленное годами понимание человеческой натуры. Должность эту он выиграл, и их дружба получила новый импульс.
Постепенно Фей становится в определенной степени, несмотря на разницу в возрасте, ментором Гертруды, во многом влияя на ее политические и жизненные взгляды. Нет сомнения, что в решающем шаге писательницы к обретению мировой славы Бернар Фей приложил свою руку.
Проводя время в Билиньине, Гертруда смогла ограничить прием гостей, тем самым обеспечив себе определенный режим жизни и работы. С началом 30-х годов мир и покой воцарились в Билиньине. Гертруда писала: «Была бы написана Автобиография Элис Б. Токлас, не будь одного замечательного и необычайно сухого октября в Билиньине… в 1932 году, за которым последовали необычайно сухие и удивительные первые две недели ноября? Возможно, но не тогда».
Из этой цитаты Гертруды следует, что она написала Автобиографию за шесть недель. Возможно, но неубедительно, ведь в то же время она написала Стансы в размышлениях. Но сроки не так уж важны, важно появление книги, принесшей славу, признание и столь необходимое финансовое вознаграждение. Автобиография — первая из книг, которую Гертруда характеризует как «открытую», написанную для публики. И стиль и форма являют собой явное отступление от всего, вышедшего до сих пор из-под пера писательницы. Неудивительно, что авторство произведения долгое время подвергалось и подвергается исследованию.
Форма повествования в Автобиографии довольно необычна. Она позволяет Гертруде, используя разговорный стиль Элис Токлас[52], выражать свои мысли и свои идеи. И самое главное: любое автобиографическое повествование почти всегда приводит к появлению элементов эгоцентризма, самовосхваления, нарциссизма. В Автобиографии же Элис — якобы «автор», и ей позволено говорить о Гертруде все, что захочется.
Черновики автобиографии содержат многие правки и замечания, сделанные рукой Элис. Но даже, где их нет, очевидно, что совместное проживание в течение 25 лет сказалось в описании тех сторон повседневной жизни, которые целиком находились на попечении Токлас; например, кулинария, питание, одежда, садовые и прочие дела, разговоры с ‘женами гениев’, как выразилась Элис. Заметим, что в некоторых случаях из текста трудно понять, кому сказанные слова принадлежали в действительности.
Сама Гертруда на последней странице мемуаров пытается запутать, а точнее, запутала и читателей и исследователей рассуждениями об авторстве. Она вкладывает в уста Токлас следующие слова:
Она стала подначивать меня и говорить, что, вот если бы я написала мою автобиографию, это было бы здорово. Только подумай, говорила она мне, какую кучу денег ты могла бы заработать. <…> Потом тон у нее стал серьезным, и она сказала, да нет, послушай, я серьезно, ты просто обязана написать автобиографию. В конце концов она взяла с меня слово, что, если этим летом у меня будет время, я сяду и напишу свою автобиографию.
По Ван Вехтену, Гертруда неизменно напоминала Токлас, что та не сможет написать даже поваренную книгу, и высмеяла ее до такой степени, что Элис при жизни писательницы не осмеливалась писать длинные письма.
В 1958 году американский критик и литератор Джордж Викс посетил Токлас. Зашел разговор об Автобиографии, и Элис призналась, что начала наговаривать книгу под давлением Гертруды как бы в шутку. Гертруда записывала сказанные слова, затем правила текст. Книге присвоили предварительное название Мои 25 лет с Гертрудой Стайн. Если верить 80-летней Токлас (и Джорджу Виксу), когда журнал Атлантик Мансли согласился печатать отрывки, Элис уступила авторство Гертруде и никогда не сожалела о своем решении. Рукопись хранит первоначальное заглавие и последнюю строчку ‘Искренне ваша, Элис Токлас’. Каково участие каждой из женщин в создании рукописи, установить не удалось.
Так что присутствие ее имени в заглавии оправдано и может даже считаться некой данью тому вкладу, который Элис внесла в рукопись.
Элис тщательно оберегала реноме Гертруды как писателя и избегала упоминания своего имени в публикациях. В 1938 году Гертруда издала книгу о Пикассо на французском языке. Когда же этой книгой заинтересовалось британское издательство, перевод на английский язык сделала сама Токлас, но особо оговорила, чтобы ее имя никогда не упоминалось. Факт этот стал известен лишь в 1970 году при переиздании.
Сомнений в успехе мемуаров не было, и от Вильяма Брэдли настойчиво требовалось найти издателя в Америке.
Слухи о готовящейся журнальной публикации автобиографии распространились зимой 1932/1933 года. Джанет Фланнер, старая знакомая и приятельница обеих женщин, регулярно сообщавшая о происшествиях и сплетнях парижской светской жизни, послала заметку в журнал Нью-Йоркер. Упомянув, что содержание мемуаров тщательно оберегается, Джанет сообщила, что среди тех, кому удалось ознакомиться с рукописью, уже разгорелись страсти и споры. Фигурирует там и Хемингуэй. Стало известно, что все побывавшие на улице Флерюс 27, так или иначе подвергнутся язвительной критике. Хемингуэй, живший по другую сторону земного шара, всполошился. Эрнест, всегда остро и болезненно воспринимавший всякую критику в свой адрес, немедленно попытался перейти в контрнаступление, еще не ознакомившись (!) с самим текстом. Первой реакцией стали два письма — Джанет Фланнер в Париж и своему издателю в Нью-Йорк.
