— Ваш самолет не скоро войдет в строй. Поэтому вас назначают начальником поста воздушного наблюдения и оповещения самолетов — ВНОС — на передовую. Задача ответственная: своевременно обнаружить противника, передать данные, а может, иногда и помочь товарищу, наведя его на противника. От поста часто зависит и жизнь людей, и успех боя.
Новость меня сразила. Да разве я к этому стремился! Я стоял молча, навытяжку и не мог слова выговорить. Казалось, будто все это мне снится в плохом сне.
А офицер штаба спокойно продолжал:
— Сейчас вернетесь в полк, а когда получите вызов, поедете в штаб наземной армии, с которой взаимодействуем. Там вам подробно объяснят ваши обязанности.
Я попытался отговориться: да разве летчика-истребителя к этому готовят! Тогда офицер пригрозил мне военным трибуналом. Но все же в полк отпустил — до вызова.
Вернулся я туда в самом удрученном настроении. Первый вопрос о Габунии. Нет, ничего о нем не слышно. Уж он-то заступился бы за меня. А Гавриш суховат, хотя и стал внимательнее. Когда я доложил ему обо всем и попросил помочь, он ответил:
— Приказано — значит, надо ехать!
Неужели придется расстаться с товарищами, неужели летать не буду?..
И вдруг радостная весть облетела аэродром: получено сообщение, что Габуния жив и здоров — сделал вынужденную посадку в Россоши.
— Там, верно, есть магнит какой-то! — шутили повеселевшие ребята.
На душе стало легко: я даже забыл о назначении на пост наведения. А вспомнив, сказал себе: «Теперь и подавно я не могу уехать из родной части». И решил обратиться к командиру. Разыскал его на КП, взмолился:
— Товарищ командир, оставьте меня в полку. Хочу драться в воздухе. Все-таки я летчик-истребитель.
Сначала командир не соглашался:
— Пользу и там принесете. Побудете на посту, пока самолет не войдет в строй.
Но, увидев у меня на глазах слезы, он, как всегда, все понял и сжалился:
— Хорошо, останетесь. На пост наведения за вас поедет другой летчик. Будете с врагом драться. Но выделить самолет для вас сейчас нельзя — сами знаете, пока недостает их у нас. Временно будете летать от случая к случаю — на свободных самолетах.
Я был рад и этому. Меня переполняло чувство благодарности к командиру. Он заметил мое волнение:
— Да ты успокойся. Еще не поздно — отхлопочу.
Наша эскадрилья с нетерпением ждала возвращения Вано, я — особенно.
Прилетел он только на следующий день. Я сразу заметил, что у него подпалены брови и волосы.
— Эх, Вано, куда же ты делся? — спросил он, обнимая меня.
Оказывается, он тоже потерял меня из виду. И по неопытности, как и я, не знал толком, что следует делать. Вдруг он заметил, что к линии фронта летят несколько «ЯКов».
— Думаю: раз наши, значит, моя помощь пригодится. Хоть одного фашиста, да собью! Да вот обида — противник увидел нас и ушел. А я отвернул от «ЯКов» — решил вернуться на аэродром — и заблудился. Сел в Россоши: там сейчас бомбардировщики сидят. Все тебя вспоминал.
— Где тебе чуб и брови подпалило?
Вано с досадой махнул рукой.
— Торопился в полк, перезалил мотор. При запуске лишнее горючее вылилось, пламя из выхлопных патрубков в лицо ударило. Но это пустяки. Говори скорее, как ты?
Я рассказал ему о налете на аэродром, о встрече с противником. А вскоре нас с Габунией вызвал майор Солдатенко. Зная благородный, горячий характер Габунии, командир понял, что мой ведущий нарушил дисциплину из лучших побуждений. Как всегда, наш командир отнесся к нему не по-казенному и никаких взысканий на него не наложил. Он долго говорил с нами, строго предостерегая от ошибок, учил не отрываться друг от друга в воздухе. Его внушение я запомнил навсегда. Отпуская нас, он сказал дружески:
— Все дается опытом. Пройдете школу боев — станете хладнокровней и рассудительней.
Зато потом за нас взялся Сапсай:
— Мне из-за вас от командира крепко досталось. Работало бы радио, вам бы своевременно подсказали. А то действовали вы, как слепые котята. Один улетел, другой здесь вертелся. Пора бы знать: чтобы не быть глухим в воздухе, связывайся по радио еще на земле!
Сапсай несколько дней буквально не отходил от нас, придирчиво следя за нашей тренировкой.
С тех пор мы с Габунией заранее обо всем договаривались и еще старательнее готовились на земле.
Первые числа апреля 1943 года. На фронте затишье. Однако нам по-прежнему приходится отражать внезапные налеты и вести воздушную разведку. Вылет на разведку — сложная и ответственная задача. Главное — своевременно добыть и доставить сведения. Это было нелегко: враг тщательно соблюдал маскировку и мог внезапно открыть зенитный огонь и атаковать в воздухе. Приходилось все время менять тактику, методы и способы ведения разведки.
В полку идет напряженная боевая работа и учеба. Начали готовиться к сопровождению штурмовиков и бомбардировщиков.
Майор Солдатенко сказал:
— Перед полком поставлена задача: надежно прикрыть «ИЛы». Они будут наносить бомбо-штурмовой удар по скоплению войск противника в районе южнее Белгорода. На сопровождение полетим всем полком. Для нас эта задача новая, а времени на подготовку мало. Но договориться обо всем со штурмовиками на земле успеем.
Вот мы с Габунией и дождались своей очереди: будем выполнять ответственное задание.
Во всех деталях изучаем маршрут. Штурман полка капитан Подорожный инструктирует и придирчиво проверяет нас.
Солдатенко напутствует:
— Помните главное: вовремя взлететь, не спускать с «ИЛов» глаз до самой посадки, строго соблюдать радиодисциплину.
Все спешат к самолетам. Габуния кричит мне:
— Смотри в оба, Вано!
Иванов в последний раз проверяет машину.
— Ну, Витя, — говорю я, — лечу! Скорей, скорей парашют!
Он быстро достает парашют из кабины, расправляет лямки, помогает его надеть. Волнуюсь, спешу и никак не могу застегнуть лямку. Заглянув в лицо, Виктор спрашивает:
— Что, на задание?
— Да-да, летим всем полком!
Он добродушно усмехается, говоря свое обычное:
— Аппарат готов к полету! — И добавляет: — Не волнуйтесь: сядете в машину — порядок будет.
И правда, как только я сел в самолет, сразу появилась уверенность и я стал спокойнее.
Проверяю кабину. Слежу за тем, чтобы вовремя запустить мотор и по сигналу подняться в воздух одновременно с летчиками нашей эскадрильи.
Приближаемся к линии фронта. Не выпускаю из виду самолет Габунии, осматриваю воздушное пространство. Мельком поглядываю на штурмовиков, на землю.
