само название которого указывало на совершенно иной подход, в корне отличный от устаревших воззрений дядюшки. Был создан так называемый ландшафтный парк по английскому образцу. Среди деревьев и растений, будто бы естественным образом произраставших на лугах, были разбросаны небольшие архитектурные строения, чисто утилитарная цель которых была скрыта под совершенно не связанными с ней формами. Египетская пирамида служила ледником для хранения пищевых продуктов, небольшой готический замок — библиотекой, египетский портал служил входом в оранжерею. Там за помещениями с растениями был скрыт целый зал с отделанными деревом стенами для концертов. В Новом парке была построена в стиле раннего классицизма и летняя резиденция короля, Мраморный дворец. Его назвали так по причине украшений фасада, изготовленных из белого и серого силезского мрамора.
Из окон дворца открывался вид на так называемый Кроличий остров на реке Хавель, который во времена короля Фридриха-Вильгельма I использовали для совершенно прозаической цели разведения кроликов. Новый хозяин счел подобное использование низменным осквернением романтичной местности, кроликов высочайшим повелением изгнали, а остров заселили экзотическими павлинами, которые и дали ему новое название — Павлиний. Для придания виду еще большей романтичности там возвели готический замок с двумя башнями и роскошной внутренней отделкой, а также несколько небольших построек. Дабы читатель не удивлялся, к чему приводятся все эти описания, объясняю, что все эти строения создавались под сильнейшим влиянием Вильгельмины, которое особенно сказалось на отделке и меблировке интерьеров. Набравшая опыта и много увидевшая во время своих путешествий графиня фон Лихтенау стала истинным специалистом по интерьерам и мебели. Она внесла много своего в этой области в стиль раннего прусского классицизма.
Надо сказать, что, поскольку покойный дядюшка-король не постарался привить Фридриху-Вильгельму вкус к управлению государством, тот предпочел возложить это тяжкое бремя на своих министров. Он возвратил резиденцию монарха в Берлин, чем вызвал полный восторг горожан. Хотя исполнение обязанностей короля занимало теперь значительную часть его времени, ему все равно пришлось столкнуться с проблемой, которую, как казалось Фридриху-Вильгельму, он уже решил, порвав в свое время интимную связь с Вильгельминой Энке и превратив ее в мадам Ритц. Однако уже вскоре король вновь ощутил в себе пробуждение интереса к женскому полу, но теперь, после вступления в ряды розенкрейцеров, этот интерес необходимо было нравственно оправдывать. Еще в 1784 году судьба уготовила ему встречу с девушкой, которая с первого взгляда привлекла его повышенное внимание.
Страдания немолодого Вертера
Покойный ярый женоненавистник Фридрих II Великий, тем не менее, как оно и положено королю, состоял в законном браке — когда он еще был наследным принцем, на женитьбе настоял его отец. Единственной женщиной, которую в своей жизни глубоко почитал Фридрих, была его мать, вдовствующая королева София-Доротея. К своей же супруге, Элизабет-Кристине, ничего кроме глубокого отвращения он не испытывал, и, как только стал королем, поспешил отделаться от нее. Он пожаловал ей Шёнхаузен, скромный особняк на севере Берлина, который язык не поворачивался назвать замком. Почетной изгнаннице был придан придворный штат в количестве 80 человек (что для королевы было более чем скромным), и отринутая женщина стоически влачила там одинокую и безрадостную жизнь. Фридрих ясно дал понять всем иноземцам, что как раз его мать должно рассматривать как первую даму Пруссии. Именно в ее резиденцию, замок Монбижу, надлежало направляться всем официальным лицам, дабы засвидетельствовать почтение королеве этой страны. Хотя Фридрих проявлял некоторую заботу о том, чтобы супруга жила в подобающих условиях, оплачивал ее долги и иногда вспоминал о ее существовании, посылая ей подарок ко дню рождения или справляясь о состоянии ее здоровья, но никогда не приглашал принять участие в различных празднествах. За всю свою жизнь она побывала в его любимой резиденции в Потсдаме всего один раз, да и то по случаю эвакуации из Берлина в Магдебург, когда в ходе Семилетней войны австрийские и русские войска вошли в столицу Пруссии. Золотой юбилей их бракосочетания в 1783 году прошел совершенно незамеченным.
Правда, покинутая Элизабет-Кристина сносила свою почетную ссылку с большим достоинством и смирением. Супруг оставался для нее «величайшим сувереном современности», и она имела обыкновение говаривать, что ее бездетность следует относить исключительно за счет воли Божией. Элизабет-Кристина с большим воодушевлением занималась усовершенствованием парка при замке, устраивала различные концерты и светские развлечения. В частности, 28 августа 1740 года она дала прием с последующим концертом в честь герцогини Ангальт-Цербтской и ее 11-летней дочери, принцессы Софии Августы Фридерики. Супруг герцогини состоял на прусской службе, был губернатором Штеттина, достиг значительного чина, став фельдмаршалом. Дочь была шаловливым миловидным дитятей, и тогда никто не мог предположить, что в будущем она станет российской императрицей Екатериной II, с которой придется считаться тому же Фридриху Великому.
В отличие от своего дядюшки, Фридрих-Вильгельм всегда чувствовал в тетушке Элизабет-Кристине духовно близкое ему существо и охотно общался с ней. Он регулярно навещал ее, дабы продемонстрировать свое к ней глубочайшее уважение и погулять с ней в ее прелестном парке, наслаждаясь пением соловьев и журчанием воды. Визиты участились, когда сердце Фридриха-Вильгельма стало чаще биться при встрече с одной из фрейлин отставной королевы, Юлией фон Фосс, дочерью тайного советника юстиции и бывшего посланника Пруссии при датском королевском дворе.
Она родилась 4 июля 1766 года в местечке Бух близ Берлина и была крещена как Элизабет-Амалия. Историки вот уже два века гадают, почему в обиходе ее нарекли Юлия, и это прозвание прочно заменило имена ее небесных ангелов-хранителей. По моему мнению, особенно ломать голову над этим вряд ли стоит. Тут, собственно говоря, может быть два варианта: либо по названию месяца, в котором она родилась, либо в честь героини романа Жан-Жака Руссо «Новая Элоиза», вышедшего в 1761 году, которым зачитывалась вся просвещенная Европа. Героиню книги звали Юлия д’Этанж, и она являла собой женщину исключительно высоких и стойких моральных качеств, каковой, собственно, и взрастили барышню фон Фосс.
У девушки была тетушка, графиня Софи-Мари фон Фосс, урожденная фон Паннвиц (1729–1814), уже известный нам предмет неутоленной страсти отца Фридриха-Вильгельма, принца Августа-Вильгельма. Уж ей-то было ли не знать всех тонкостей этикета и тайн королевского двора, а также огромную цену незапятнанной репутации молодой девушки! Она поведала о своем богатейшем жизненном опыте в мемуарах под красноречивым названием «Шестьдесят девять лет при прусском дворе», написанных ею на покое на старости лет в Берлине, разумеется, на французском языке. Эта дама слыла безупречным образцом добродетели, достаточно сказать, что в жизни она руководствовалась девизом: «Бойся Бога и оказывай послушание родителям и вышестоящему начальству».
