Слова Чаплина, с которыми он обратился к парижанам по приезде: «Мое будущее в ваших руках», — отнюдь не были фразой, вызванной лишь случайными обстоятельствами. Кальверо уходит из жизни, сохраняя скромность и благородство. Частица его таланта продолжает жить не в ученике, не в подражателе, не в другом клоуне, а в балерине, искусство которой во многом чуждо искусству бродячего комедианта…,
Можно сказать, что и основная мысль фильма, и обращение Чаплина как бы перекликались со знаменитыми последними словами французского писателя Жака Декура, расстрелянного нацистами. В лице своего героя артист со скромностью истинно великого человека соглашался отныне уподобиться мертвому листу, питающему всходы будущего…
В «Огнях рампы» последний из великих гуманистов говорит нам о своем уходе в «смерть для жизни новой» в ту минуту, когда старый мир и целая эпоха умирают для жизни новой; в ту минуту, когда человек, которого он воплощал в своем искусстве, меняет свой облик и этот его новый облик радует большинство людей; в ту минуту, когда мы видим рождение нового мира, мира, покончившего с распрями, в котором каждому человеку с рождения даровано право на достойную жизнь, на достойные деяния.
Во время пребывания в Париже Чаплин вызывал к себе напряженный интерес. Перед отъездом он выразил желание повидаться с художником Пикассо, с писателем Арагоном. Он вернулся в Лондон, затем уехал в Швейцарию и обосновался там окончательно, купив виллу под Лозанной. В конце 1952 года он вышел из своего убежища и повез показывать свой фильм в Рим. В четверг 19 декабря он прибыл на аэродром в Чампино. За два дня до его приезда спекулянты уже продавали на черном рынке билеты на премьеру «Огней рампы» по 15 тысяч лир каждый.
В итальянской столице Чаплина тепло приветствовали самые прославленные кинематографисты: Чезаре Дзаваттини, Лючино Висконти, Роберто Росселини, де Сика, Алессандро Блазетти… Однако ректор Римского университета отказался присудить ему диплом «honoris causa», а итальянские фашисты, не простившие ему острой сатиры на Муссолини в «Диктаторе», сорвали один из приемов, бесчинствуя, осыпая Чаплина оскорбительными насмешками, бросая в него гнилые помидоры.
Но итальянский народ принял Чаплина с воодушевлением. 22 декабря вечером на просмотр премьеры его фильма в «Театро Систина» собралось свыше десяти тысяч зрителей, горячо приветствовавших артиста. Он остановился в старинной гостинице «Гранд-отель». Он бродил инкогнито по рабочим кварталам, знакомясь с трагическим лицом итальянской нищеты.
Вскоре после возвращения в Швейцарию он приобрел Мануар де Ван — прекрасный дом с парком в Корсье-сюр-Веве.
16 апреля 1953 года консула Соединенных Штатов в Лозанне неожиданно посетил элегантно одетый человек невысокого роста и, приятно улыбаясь, очень вежливо сказал ему:
«Мое имя Чарльз Чаплин. Я прожил сорок лет в Соединенных Штатах и уехал оттуда в сентябре прошлого года. Мне было выдано разрешение на обратный въезд. Вот оно. Я отдаю его вам с просьбой переслать его вашему правительству. Я никогда не вернусь в Соединенные Штаты. Имею честь приветствовать вас, господин консул».
Так отметил Чарльз Чаплин 64-й день своего рождения.
За несколько недель перед тем Уна побывала в Соединенных Штатах, где она представляла интересы мужа на административном совете «Юнайтед артистс». Она привезла новости о судьбе картины «Огни рампы». Жестокий «антикрасный» бойкот был проведен Американским легионом. У входа в кинотеатр, осмелившийся демонстрировать фильм, часами простаивали пикеты «легионеров», они, не жалея красноречия, уговаривали прохожих не смотреть отвратительный фильм, поставленный «красным».
Вскоре стало известно, что Чаплины продали свой дом в Голливуде на Беверли-Хиллс со всей его обстановкой. Но главное сокровище великого артиста — все рукописи и фильмы за весь период его деятельности были перед тем вывезены в Европу. Дом был продан весной, а студии на авеню Ла Брэа — в начале осени 1953 года. Отныне все связи Чаплина с Америкой были порваны, Голливуд не счел нужным превратить в музей ту студию, в стенах которой создавались «Малыш» и «Диктатор», «Огни большого города» и «Огни рампы». Заступ рабочих сровнял с землей тот уголок, где Чаплин дожил до зрелых лет, где творчество его достигло своих вершин.
Казалось, главной заботой господина и госпожи Чаплинов, уединенно живших на своей вилле под Лозанной, было исчезнуть из памяти людей. Им это удавалось. Рождение их пятого ребенка, Юджина, почти не было отмечено. Время от времени короткая заметка в прессе упоминала о том, что супруги провели несколько дней в Лондоне, что они выезжали в Рим, чтобы присутствовать на свадьбе, занимались сбором винограда в садах швейцарского кантона Во или о том, что Уна отказалась от американского подданства и, как это разрешено законом, приняла подданство своего мужа.
Иногда в мире распространялся слух о том, что Чаплин подготавливает новый фильм. В своем укромном уголке он работал над сценарием.
В 1954 году Чаплину, занятому в своем тихом убежище плодотворной работой, минуло шестьдесят пять лет; он отпраздновал эту дату в семейном кругу, с женой и тремя младшими детьми: пятилетней Жозефиной, трехлетней Викторией и восьмимесячным Юджином. Старших — девятилетней Джеральдины и восьмилетнего Майкла — не было дома, они ушли в горы на лыжах. Чаплин задул без них шесть толстых свечей (десятилетия) и пять тоненьких (пять лет).
А полгода спустя жюри Всемирного Совета Мира, заседавшее в Берлине, присудило две Международные премии мира, удостоив одной из них Чарльза Чаплина, а другой ~ композитора Дмитрия Шостаковича.
3 июня 1954 года в Мануар де Ван прибыла делегация, в составе которой были: французский писатель Веркор, лауреат Нобелевской премии Ричард Синг, колумбийский писатель Хорхе Саламеа, советский режиссер Сергей Герасимов, швейцарский профессор Боннар (осужденный за свою деятельность в защиту дела мира).
Весна в этом году была поздняя. В парке, где Веркор вручил Чарльзу Чаплину почетный диплом Премии Мира, листва на деревьях еще не везде распустилась.
Приняв украшенный голубкой Пикассо диплом «За выдающийся вклад в дело мира и дружбы между народами», Чаплин произнес следующую речь:
«Желание мира носит всеобщий характер. Высказать требование мира, независимо от того, делается ли это на Востоке или на Западе, — » это значит, по-моему, сделать шаг в правильном направлении.
Я польщен и очень счастлив получить награду. Я не стал бы утверждать, что мне известно, как нужно решать проблемы, угрожающие миру, но я знаю, что нации никогда не разрешат этих проблем в атмосфере ненависти и недоверия, и тем более не разрешит их угроза сбросить атомные бомбы. Тайна производства этого ужасного оружия скоро будет известна всем, и скоро все нации — малые или большие — будут ею владеть.
