Едва я доложил Е.С.Птухину о результатах последнего вылета, как зазвонил местный телефон. Дежурный из въезда на аэродром сообщил:
— Хефе, камарадо руссо просит разрешения проехать к вам.
— Пропустите…
Хотелось отдохнуть, но раз пожаловал гость — надо принимать.
Вскоре у навеса КП остановилась легковая машина. Из нее вышел невысокий товарищ средних лет в штатском. Я видел его впервые и ждал представления.
— Дивизионный комиссар Усатый, главный политический советник республиканской армии.
Я отрапортовал, как и положено, о боеготовности самолетов, вылетах и результатах воздушных боев.
— В настоящее время эскадрилья находится в готовности номер два. Машины по звеньям рассредоточены по аэродрому, летный состав — у самолетов, товарищ дивизионный комиссар.
Главный политический советник республиканской армии протянул мне руку.
«Усатый-то Усатый, только вот усов никак не замечаю. Настоящих, запорожских», — подумал я про себя.
Я представил советнику начальника штаба Кригина, инженеров Лопеса, Мануэля.
— Навестил вас, чтобы познакомиться с летчиками вашей эскадрильи, — сказал Усатый.
— Товарищ дивизионный комиссар, при готовности номер два я не смогу собрать летный состав.
Советник вскинул густые брови:
— Знаю. Да и не надо. Собрание я проводить не намерен. Обойдем звенья — вот и познакомимся. Так оно и лучше. Пройдусь на своих двоих, а то либо сижу, либо езжу. А скажите, товарищ Гусев, почему это машины расположены не как обычно, а по кругу?
«Заметил! — подумалось мне. — Сразу заметил. Быстрый глаз».
— Аэродром позволяет рассредоточить самолеты по кругу, что уменьшает потери при бомбежке противником и ускоряет взлет всей эскадрильи.
Усатый двигался быстро и легко. Гражданский костюм сидел на его статной фигуре по-военному, словно влитой. Я шел чуть позади старшего по званию. У машины Ивана Панфилова дивизионный комиссар первым вступил в разговор. Представить его я так и не успел.
Стоял полуденный зной. Сидя в кабине, Иван обмахивался снятым с головы шлемом.
— Помогает? — улыбнувшись, спросил Усатый.
— Трохи-трохи… — ответил наблюдательный Панфилов, безошибочно угадав в подошедшем уроженца Украины. И слово за слово, между дивизионным комиссаром, командиром звена и ведомыми завязалась непринужденная беседа. Комиссар рассказал о положении на фронтах и взаимоотношениях разных партий, входящих в состав правительства. Очень образно, живо передал свой разговор с одним из руководителей анархистской организации здесь на фронте. И закончил с ноткой сожаления в голосе:
— Так смотришь по делам, вроде не плохой парень. И сам хорошо воюет, и подразделение его крепко держится… А в головах — полный кавардак. Муть.
Простота в обращении, знание многих вопросов политической и экономической жизни Испании, умение разобраться в авиационных делах свидетельствовали о большом опыте работы дивизионного комиссара Усатого. Потом, поинтересовавшись нашим житьем, боевой работой, главный политический советник спросил:
— То, что все хорошо, — это не плохо. А что нужно, чтоб стало еще лучше?
— Перво-наперво — зажигательные патроны, — твердо сказал Панфилов. — Мы об этом и раньше говорили нашим старшим товарищам, приезжавшим из штаба ВВС.
— Не дают?
— Вопрос — сколько?! На голодном пайке держат. У противника в боекомплекте — семьдесят пять — восемьдесят процентов патронов с зажигательными пулями. А у нас — двадцать — двадцать пять процентов, — пояснил Панфилов.
Летчики, стоявшие около командира звена, закивали.
— Попробую помочь, товарищи, — и Усатый пошел к следующему звену.
Дивизионный комиссар поговорил с летчиками из трех звеньев, когда над КП взвилась зеленая ракета.
Эскадрилья получила боевое задание. Я думал, что после нашего вылета дивизионный комиссар уедет. Но он дождался возвращения. Доложил Усатому, что задание выполнено. В воздушном бою мы участия не принимали: когда подошли, схватка уже заканчивалась. Сделали всего по одной атаке. Никого не сбили, сами потерь не имеем, пробоин тоже. При патрулировании противника в воздухе не обнаружили. На земле же не утихает ожесточенное сражение.
Затем я сообщил о выполнении задания на КП ВВС, и мы с дивизионным комиссаром поехали в четвертое звено. Здесь, как и в остальных звеньях, летчики сетовали на недостаток зажигательных патронов.
— Слышал о ваших нуждах, — сказал Усатый. — Постараюсь помочь. А какого вы мнения о противнике — об итальянских, немецких летчиках? — обратился дивизионный комиссар к моему заместителю командиру звена Платону Смолякову.
— Немцы — враг серьезный, — ответил Платон. — У них хорошая слетанность, отлично владеют машиной, пилотаж на высоте. Я про «мессершмитты» говорю. Летчики на бомбёрах — упрямые. Но ни те, ни другие никогда не забывают, что под ними — Испания.
— Как это?
— Не своя страна, чужая земля. И погибать здесь им ни к чему. А воевать и по-настоящему и одновременно с оглядкой — невозможно. В отчаянном положении немцы дерутся отчаянно, а вообще стараются не рисковать. Итальянцы еще меньше идут на риск. Их чаще всего приходится вынуждать на бой, если только они не прикрывают свои бомбардировщики. Тут они вступают в драку волей-неволей.
Около часа пробыл Усатый в звене Смолякова.
Во время беседы с летчиками мне не удавалось представить дивизионного комиссара ребятам. Подойдя, он тут же вступал в разговор. Я не успевал и рта раскрыть.
Собравшись после полетов, пилоты и техники поинтересовались веселым и толковым гостем.
— Кто этот симпатичный дядя? — спросил меня Жора. Я сказал.
— Ого! — не сдержался Скляров. — Тем более симпатичный. Этот, пожалуй, действительно пробьет дело с зажигательными патронами.
— Да, — поддержал Виктора Смоляков, — не похоже, чтоб он словечко на ветер бросил. Ну, а коли все, кому мы плакались в жилетку о зажигательных патронах, поднажмут, то они будут.
Забегая вперед, скажу, что наша настойчивость не пропала даром. Уже в конце октября в боекомплекте истребителей было до 60–75 процентов патронов с зажигательными пулями. Видимо, и дивизионный комиссар посодействовал нам.
…Мы не ослабляли бдительности, зная, что «пятая колонна» усиливает диверсионные действия.
Испанские товарищи из охраны порядка вылавливали ракетчиков по ночам. Но стоило стемнеть, как над Альканьисом снова появлялись бомбардировщики, а в сторону нашего дома с разных сторон опять летели ракеты разных цветов, указывая цель «юнкерсам». Так продолжалось примерно неделю. Испанские товарищи рассчитывали, что с ракетчиками все-таки удастся справиться. В перерывах между вылетами заваливались спать под крылом самолета, но, честно говоря, мы не столько отдыхали, сколько мучились. Чтобы толково воевать, с полной отдачей сил, при таком напряженном летном дне нам необходимо было как следует отоспаться ночью.
