Выход из препротивного положения подсказал Михаил Викторович. Километрах в пяти от аэродрома подыскали одиночный дом. Туда и переехали. А в город ежедневно отправлялись машины «с нами». То были товарищи из обслуживающего персонала. Побыв час-другой в Альканьисе, они на одной машине возвращались обратно на базу. Мы в эту пору уже спали взапуски, а франкисты по-прежнему бомбили наш дом в городе, ракетчики их направляли. А мы уже не искушали судьбу и жили в отдельном домике за городом, хотя и в тесноте, но, действительно, не в обиде.
В это же время произошел и другой случай, который с достоверностью подтвердил, что «пятая колонна» не дремлет.
С «мессерами» мы сталкивались теперь почти каждый день. Немцам понадобилось довольно долгое время, чтобы найти хоть какое-нибудь противоядие нашему тактическому приему с высотными чистильщиками. А пока нам удавалось ловить их на тот же крючок. В одном из боев я подбил Ме-109. Мы с ведомым сопровождали «мессер» до посадки, а потом патрулировали его, пока не увидели, что к машине подбежали солдаты и забрали пилота.
Вернувшись на базу, я приказал группе из охраны аэродрома выехать на тот участок фронта, где мы посадили Ме-109, найти пленного и привезти к нам. Начальник охраны был парнем расторопным. Часа через три он явился с пленным. Летчик оказался командиром эскадрильи «мессершмиттов». Капитаном люфтваффе. Звали его Мюллер. Я доложил о задержанном на КП ВВС и получил приказание командующего генерала Сиснероса держать капитана Мюллера у себя в подразделении и обеспечить охрану, исключающую возможность побега.
Приказу я несколько удивился: к чему такие строгие напоминания? Поговорил с Кригиным, на которого возлагалась персональная ответственность за исполнение приказа командующего. Тот глянул на меня с улыбочкой:
— А про «пятую колонну» забыл?
Снова мне показалось, что Михаил Викторович несколько преувеличивает:
— Как же они узнают, где капитан?
— Это не самое сложное.
— А что же сложнее?
— Украсть. Но они непременно попробуют. Капитан люфтваффе — фигура значительная. Во всяком случае, в Испании.
— Но как они узнают, что капитан у нас? Ворона на хвосте им эти сведения не принесет.
— Ворона не ворона, а ворон принесет. Например, я думаю, что бомбежка Альканьиса прекратилась не потому, что ракетчики перевелись. Дело, по-моему, сложнее. Ваши «заместители» в Альканьисе — отличные, преданные и проверенные ребята. И никто из обслуживающего персонала не знает толком, куда вы уезжаете вечером, где высаживаетесь по дороге. Но про то, что вы не ночуете в городе, «пятая колонна» узнала. Вот ночные налеты и прекратились. До выяснения…
— Так бывает в кино, — попробовал я отшутиться.
— Поживем — увидим.
«Если дело обстоит действительно так, то понятно, почему штаб ВВС принял столь строгие меры, — подумал я. — Тогда ясно и другое распоряжение, которое показалось мне поначалу необычным. За капитаном должны были приехать именно из штаба ВВС, а до этого предлагалось никому не передавать пленного и никому ничего о нем не говорить…»
Так капитан люфтваффе стал нашим непрошеным и таинственным «гостем». Его пришлось отвезти в наш секретный домик, приставить часовых.
На второй день мы, вернувшись с аэродрома, собирались на отдых. Сделали пять вылетов и порядочно измотались в воздушных боях. После ужина меня отозвал в сторонку Михаил Викторович.
— Идемте к вам в комнату, — сказал начальник штаба. — Новости есть.
Кроме летчиков в столовой находилось несколько солдат из нашей охраны, в том числе бойцы, караулившие злополучного капитана люфтваффе. Мне подумалось, что Кригин просто-таки заболел мнительностью и охвачен очередным приступом шпиономании. Здесь-то, в столовой, — свои люди. Чего же скрываться? Я не заметил, чтобы кто-либо за столом сообщил моему начальнику штаба какие-то секретные сведения, а до этого мы с Кригиным в одной машине ехали с аэродрома.
— Слушаю вас, Михаил Викторович, — громко ответил я на его предложение удалиться в мою комнату.
— Дело личное, — постарался улыбнуться Кригин, совсем без надобности потрогав свою прическу, которая у него всегда в идеальном порядке.
Я собирался удивиться, но приметил тревогу в глазах Кригина. И мы вышли из столовой. У меня в комнате Михаил Викторович, прежде чем начать разговор, выглянул в окно, потом в коридор и, видимо, твердо убедившись, что нас не подслушивают, начал:
— Мюллера собираются выкрасть.
Я почесал затылок.
— Вы поняли, Александр Иванович? — несколько удивленный моей реакцией, переспросил Кригин.
— Только собираются, а мы уже знаем об этом?
— Дело серьезное. Если промахнемся, Мюллера действительно могут выкрасть.
— В серьезности дела я не сомневаюсь, Михаил Викторович, но… Я не привык к этакой оперетте. Говорите все, что знаете, и подробнее.
Кригин вздохнул, присел к столу. Я тоже понял, что двумя словами не обойтись.
— Начальник нашей охраны доложил мне об этом. Днем начальник охраны ездил в Альканьис. Чин у него небольшой, а тут к нему подошел невесть откуда взявшийся майор республиканской армии. Вернее, человек, одетый в форму майора республиканцев. Он пригласил начальника охраны выпить чашку кофе. Тому было неудобно отказаться — честь какая! И в общем-то, ничего уж слишком странного.
— Разве только любовь с первого взгляда майора к нашему начальнику охраны…
— Допустим… — согласился Михаил Викторович. — Но в беседе за чашкой кофе майор очень интересовался пленным капитаном. Майор предложил начальнику охраны большие деньги за то, что тот поможет организовать побег Мюллера.
Действительно, я не ожидал от «пятой колонны» ни такой расторопности, ни такой наглости.
— Что же ответил наш начальник охраны?
— По-моему, — сказал Кригин, — он поступил правильно. Он согласился помочь и попросил сутки на обдумывание, как лучше организовать побег. Сам же, вернувшись из города, сообщил обо всем мне.
Положение создавалось весьма щепетильное. Поднявшись, я прошелся по комнате.
Кригин продолжал:
— Ответа «майор» ждет завтра. Если начальник охраны скажет, что все готово, тут же получит пятьдесят процентов обещанной суммы в качестве задатка.
— Простите, Михаил Викторович, но почему вы считаете, что начальник охраны поступил правильно? И, как я понимаю, вы одобрили его действия.
— Одобрил, Александр Иванович, — Кригин покивал седой головой. — Одобрил и считаю их правильными.
— Но почему? — не сдержался я.
Кригин покосился на дверь, и я понял, что он просит воздержаться от эмоций. Но мне-то совершенно искренне было непонятно: зачем вести эту игру?
