«Литературная Россия» продекларировала создание фонда и этим, похоже, хотела ограничиться. С проведением вечера начались «непреодолимые» препятствия. Как обычно, одним из таких является отсутствие денег на начало. Собирать деньги хотели все, а давать никто не хотел. У редакции не оказалось денег даже на аренду зала. Тут развил свою активную деятельность С. А. Шатохин. Он встречался с разными высокопоставленными деятелями, все чего-то координировал, но денег так ни у кого и не достал. Казалось бы, срыв всех планов. Владимир Петрович обратился к самому Солоухину, но тот сказал, что у него денег нет. Я же весь был проникнут скепсисом. Такой человек! Книги выходят миллионными тиражами, а денег нет. Только теперь, прочитав его «Последние ступени», стало понятно: не верил он в тех, кто в своих действиях отчитывался перед партийными организациями и различного рода органами, а потому и денег своих «Литературной России» не дал.
Для меня Владимир Алексеевич был этаким русским барином. Весь наш народ так воспринимал его. Ему всегда хотелось иметь барина, не зависимого ни от кого и служащего лишь Богу и Государю, барина широкого, доброго, щедрого, а, как мне казалось, проявил он себя в данной ситуации как умудренный житейским опытом хитрый, умный, расчетливый русский мужик. Черта, впрочем, не такая уж и плохая у нашего народа. Всегда, когда я иду на рынок, то с краю от основных мест, которые заняты чужеродцами, торгующими скупленным оптом товаром, вижу наших трудяг, принесших в сумках с огорода свои овощи.
Покупаю овощи именно у них. Это дорого. С «хозяевами рынка» можно сторговаться дешевле, особенно если взять погнилее. Они ведь скупили за гроши и продать могут довольно-таки дешево. А наши трудились, собственным потом поливая товар, и потому не уступят. Ценит себя хотя бы в этом русский. Не глуп он, как уверяют ненавистники земли нашей, а мудр. Доказательство тому громадное количество русских купцов во времена свободы от ига басурманского (подразумевается не мусульманское, а совсем другое иго).
После того как Владимир Алексеевич денег не дал и ни от кого не удалось их получить или одолжить, провал вечера, а вместе с ним самой идеи, казался неминуемым. И уж если сам себя не похвалишь, то кто меня похвалит? Вечер состоялся.
Что было на вечере, во всей полноте пока не буду описывать. Это дело будущего. Скажу только одно. Я испытал в тот вечер то, о чем писал Владимир Алексеевич Солоухин:
Что ж, вспоминать ли нам под вечер,
В передзакатный этот час,
Как, души русские калеча,
Подонков делали из нас?
Иль, противостоя железу,
И мраку противостоя,
Осознавать светло и трезво:
Приходит очередь моя.
Не знаю, как себя ощущали те, кто хотел прослыть патриотом, но я в этот момент чувствовал начало победы. В результате выступления половина зала шла под благословение ко мне. Я «сыграл ва-банк» – сделал то, о чем мечтал Владимир Алексеевич:
Но все же будьте осторожны —
Ведь я могу сыграть ва-банк.
Был скандал, на котором патриоты разделились. Кто-то стал патриотом Православной Руси, а кто-то остался красным, желто-красным или других цветов «патриотом». До сих пор лагерь безбожных «патриотов» соединяется с власть предержащими. Гамма их разнообразна. Это они совершают оранжевые революции по всему свету и не допускают создания Святорусской государственности. И потому на вечере храма Христа Спасителя
Я поднимался, как на бруствер,
На фоне трусов и хамья.
Не надо слез, не надо грусти,
Сегодня очередь моя.
Владимир Алексеевич не мог этого не видеть.
Прошло не так много времени, когда пути наши пересеклись. Это произошло в Екатеринбурге во время царских дней. Туда, на поклонение местам последних страданий царственных мучеников, направили стопы многих лидеров общественных организаций руководители культурного отдела мэрии Москвы. Вместе с ними приехал и русский духовный театр «Глас», а вместе с театром и я, многогрешный.
Сегодня каждый православный или мечтает или уже посетил эти святые места, но тогда туда попадали только единицы, а потому не воспользоваться такой возможностью было бы грешно. Театр вез свой новый спектакль под названием «Крест-хранитель». Сюжетной линией через весь спектакль проходит житие святой мученицы Елисаветы Федоровны. Контрапунктом жизни мученицы является действие разрушающих сил революции, выявленных через личности Ленина, Троцкого, Свердлова и других, названных своими именами, а местами действия – те самые места, куда мы приехали. Я долго не мог понять, для чего Божественный Промысл привел сюда в царские дни самых разношерстных людей. Члены каких только партий не были включены в список! И это в советское время! Настоящая загадка, да и только. Только позже, сопоставив события, удалось найти разумение о действии злой разрушительной воли врага рода человеческого и нейтрализации ее Божественными силами.
План нашей поездки был заранее утвержден сверху. Одни подумают, что властями земными, а другие, что теми властями, которые над ними и всеми нами. И те и другие не ошибутся. Для меня власть Божия важнее других властей, в таком выборе я никогда не разочаровывался, как не разочаровался и на этот раз. Оказалось, что после размещения в гостинице, носящей имя одного из убийц, на следующий день нас будет ждать автобус для поездки к Ганиной яме. Дополнительным сюрпризом дня стало наличие в составе нашей делегации Владимира Алексеевича Солоухина. Радости не было предела: наконец-таки удастся разрешить многие волнующие вопросы. Все же они сводились к одному: уничтожению разногласий между общиной, фондом и братством храма Христа Спасителя.
Утром была погрузка на автобус, и мы отправились в путь-дорожку. По дороге заехали в епархиальное управление, где в автобус подсел дьякон с деревянным крестом и кадилом. Оказалось, что местный владыка Мелхиседек распорядился поставить крест на Ганиной яме. Я был поражен смелостью и дерзновением архиерея.
Мы поехали дальше. Добравшись до деревни, ближайшей к Ганиной яме, стали искать проводника, который мог бы указать путь. Спрашивали всех жителей, но никто не знал, где это находится. В нас или видели начальство, или были предупреждены и не рисковали. Уже почти отчаявшись, заметили одного любителя пьяного зелья. После долгих уговоров, пообещав за работу пару бутылок водки, все отправились за ним пешком очень путаными путями.
Я, выпросив у диакона крест, старался идти впереди, ощущая торжество крестоношения. Дороги, как таковой, не было: шли по лесу, полянам, оврагам. Трава росла мощной и насыщенной влагой. Ковер, который она образовала, благоухал разнотравьем. Цветение в самом разгаре. Я с крестом в руках посреди этого великолепия и светящего солнца, а позади Никита Сергеевич Астахов. Он шел и канючил: «Батюшка, дайте мне понести!» Как хотелось самому донести крест до места назначения! Но осознав, что в чувство, которое испытываешь, проникает гордость и тщеславие, недалеко от пункта назначения я сказал: «На, Никита – неси!» Никита светился счастьем.
