Упомянутые джентльмены сидят за его столом, так же как и португальский пилот… который не проронил ни слова, пока я был на борту. Он ест из серебряных блюд с золотой окантовкой и позолоченными гирляндами, на которых изображен его герб. Он везет всевозможные лакомства и духи. Он сказал, что многие из них были подарены ему самой королевой.
Никто из этих джентльменов не садится и не надевает шляпу прежде него, пока он несколько раз не попросит их сделать так… Он обедает и ужинает под музыку виол. Он везет опытных плотников и ремесленников, чтобы иметь возможность кренговать корабль в любое время. Корабль не только новый, но и с двойной обшивкой. Я узнал, что все люди, которых он везет с собой, находятся на жалованье, поэтому, когда наш корабль ограбили, ни один человек ничего не взял без его приказа. Он относится к ним весьма благосклонно, но наказывает за малейшую провинность. Он также везет художников, которые делают для него цветные рисунки побережья (зарисовки делали Джон Дрейк и Фрэнсис Флетчер. — В. Г.). Я очень опечалился, увидев их, поскольку каждый объект был изображен настолько натурально, что любой, кто руководствовался бы этими рисунками, не смог бы сбиться с пути…»
Когда Дрейк отпустил Сарате и его спутников (кроме негра и негритянки Марии), все они благополучно добрались до порта Реалехо.
13 апреля, достигнув мексиканского залива Теуантепек, «Золотая лань» и ее приз очутились на траверзе порта Гуатулько. Порт использовался испанцами для торговли с Гондурасом и Перу. На его рейде был замечен корабль «Хуан де Мадрид» грузоподъемностью около 100 тонн, капитаном и пилотом которого был Хуан Гомес. В поселке, находившемся в трех лигах от берега, проживало несколько сотен индейцев и полдюжины испанцев: викарий Симон де Миранда, исполнявший обязанности священника, его родственник Гутьеррес Диас, старший алькальд Гаспар де Варгас, вице-губернатор провинции Бернардино Лопес, энкомендеро Франсиско Гомес Ренгифо, секретарь Хуан Перес де Урибарри и один или два солдата. Жилища представляли собой убогие, крытые соломой хижины. Кроме них в Гуатулько имелись склады и церковь. Фортификационные сооружения отсутствовали.
В восемь часов утра Гаспар де Варгас был предупрежден о появлении вблизи побережья двух незнакомых судов, а около десяти часов старший алькальд и сам увидел эти суда на входе в гавань. Сначала Варгас принял «Золотую лань» за ожидаемый из Перу корабль, а приз — за судно местных добытчиков жемчуга. Однако генуэзский моряк Бартоломе Герцо, внимательно рассмотрев флагман Дрейка, сказал, что гости весьма смахивают на англичан. Услышав это, испанцы спешно вооружились шпагами и аркебузами и собрали небольшой отряд индейцев для защиты селения.
Тем временем Дрейк спустил на воду шлюпку с двадцатью или двадцатью пятью матросами, вооруженными аркебузами, шпагами и щитами. Трофейный парусник, переоборудованный в вооруженный пинас, следовал позади шлюпки и, устрашения ради, произвел в сторону берега несколько выстрелов из перьер. Видя, что силы неравны и сопротивление бесполезно, Варгас и его люди отступили на заросший лесом холм, находившийся вблизи города. Оттуда они выстрелили в корсаров из аркебуз, но из-за большого расстояния их пули не достигли цели.
Легко овладев поселением, англичане захватили викария Симона де Миранду, его родственника и сеньора Франсиско Гомеса Ренгифо. Гомес Ренгифо, безусловно, был тем самым «испанским джентльменом», которого, по данным Флетчера, поймал боцман Томас Мун и у которого последний отобрал золотую цепь. Сам испанец утверждал, что боцман уволок его из дома вместе с деньгами, драгоценностями и ценными вещами, которые стоили примерно семь тысяч песо. Гомес Ренгифо был шокирован тем, что Мун уничтожил найденные в доме образы святых, а распятие разбил ударом о стол. При этом, увидев отчаяние в глазах испанца, англичанин воскликнул:
— Вы действительно будете горевать, ибо вы — не христиане, а идолопоклонники, которые поклоняются палкам и камням!
Описывая пребывание англичан в Гуатулько, Флетчер с иронией замечает: «…мы нашли в доме одного испанского джентльмена золотую цепь, драгоценные камни и большой, величиной с бушель, сосуд с серебром. Мы умоляли хозяина этих вещей, когда он собирался бежать из города, оставить их нам. Бродя по городу, наши матросы зашли в суд, где алькальды судили нескольких негров. Связав судей по рукам и ногам, матросы доставили их на „Пеликан“ (Золотую лань. — В. Г.) в качестве заложников на то время, пока не будут окончены наши дела в городе».
«Дела» в городе свелись к грабежу покинутых жителями домов и разорению церкви. На это ушло несколько часов. «Лютеранские еретики» сняли с церковной колокольни колокол, уничтожили внутри храма образы святых, кресты и распятия, порезали ножами иконы и разбили алтарь. Один из матросов облачился в черную ризу священника, а другие унесли из церкви комплекты голубой, белой и желтой камки, балдахин из малинового атласа, шляпу из малинового атласа с голубыми бархатными полями, стихарь, ящик с облатками, требник, серебряную раку, серебряную лампу, золотые и серебряные чаши и пять пар напрестольной пелены. Разорвав пелену на куски, они набросили их себе на плечи, а потом использовали в качестве платков.
Поскольку Гуатулько был небольшим поселением, налетчики опустошили его довольно быстро. Вся добыча и пленные были переправлены на борт «Золотой лани». Здесь, по свидетельству Гомеса Ренгифо, боцман Том Мун подошел к викарию Симону де Миранде и сорвал с его шеи четки с золотым образом Девы Марии. Оторвав медальон от четок, он проворчал:
— Зачем вы его носите? Это нехорошо!
Попробовав медальон на зуб, Мун скорчил жуткую гримасу, потом размахнулся и сделал вид, что бросает его в море. Но, как записано в протоколе свидетельских показаний, Гомес Ренгифо «не знает, выбросил он его или нет».
Между тем Дрейк распорядился приставить к пленникам четырех стражников, после чего успокоил «гостей», заявив, что «им не надо бояться за свои жизни, что их жизни будут охраняться так же тщательно, как и его».
Испанцев покормили. Затем на корме судна провели богослужение по англиканскому обряду. Сначала принесли стол, за который сел капитан, а также шкатулку, вышитую подушечку и псалтырь. Когда Дрейк два раза стукнул ладонью по столу, к нему тут же подсели еще девять англичан, держа в руках небольшие книжки. Капитан скрестил руки на груди, опустился на колени на подушечку, поднял очи горе и оставался в таком положении примерно четверть часа. Поскольку пленные не захотели распевать псалмы на протестантский манер, всех их отправили на бак, где они почти час слушали, как проходит англиканское богослужение. На корму пришли четверо музыкантов с виолами, и под их аккомпанемент англичане исполнили несколько псалмов. Когда служба подошла к концу, появился юнга — паж капитана, исполнивший для присутствующих народный танец.
