Женя Мошкин был вегетарианцем и убедил Цандера есть его котлеты. В письменном столе у него был мешочек с сухариками. Иногда он выдвигал ящик, заглядывал туда и говорил с улыбкой:
— Мышка была…
Королев распорядился, чтобы вечером Фридриху Артуровичу приносили чай и бутерброды.
Королев был на двадцать лет моложе Цандера, а в жизни выглядело наоборот — он относился к нему, как отец к сыну. Он и выхлопотал ему путевку в Кисловодск, в санаторий РККА[47].
— Не стоит, Сергей Павлович, — Цандер умоляюще сложил руки. — У меня рядом с домом замечательный пруд, я там на лыжах покатаюсь. Астру научу на лыжах… Может, не стоит? И испытания…
— Поезжайте, Фридрих Артурович. Ну что такое стендовые испытания? Кого мы с вами удивим стендовыми испытаниями? Вот отдохнете, вернетесь, мы поставим двигатель на «бесхвостке», запустим — это дело! Обязательно нужно, чтобы летало, а на стенде каждый сумеет…
Цандер уже не раз бывал в Нахабине, где по приказу Тухачевского гирдовцам выделили под экспериментальную базу 17-й участок научно-испытательного инженерно-технического полигона. Там был стенд для ОР-2, где он оборудовал укрытия, протянул дистанционное управление. Очень хотелось увидеть, как заработает его двигатель, ударит из сопла бледный грохочущий столб.
— Сергей Павлович, а если что случится… Вы вызовете меня?
— Конечно, вызову!..
Провожали Фридриха Артуровича 2 марта.
Из воспоминаний слесаря Е.М. Матысика: «Цандера провожали на отдых и лечение в Кисловодск. Оставалось полчаса до отхода поезда, и вот Фридрих Артурович, обращаясь к собравшимся, говорит, что он забыл дома логарифмическую линейку и арифмометр, и просит, чтобы кто-нибудь сбегал к нему на квартиру и принес ему эти вещи…»
Поздно было бежать за линейкой. Цандер уехал.
Первые испытания ОР-2 на полигоне Королев начал 13 марта. Двигатель включился, но уже по звуку все поняли: что-то не так. Через пять секунд раздался оглушительный хлопок. В камере сгорания дымилась дыра. 18 марта был новый запуск. Через несколько секунд прогорело сопло…
Накануне первых испытаний в Нахабине Цандер из Кисловодска послал дочке и жене открытку:
«Дорогие мои Астра и Шура!
Живу спокойно в санатории. Здесь опять выпал снег, мало солнца, стоит легкий мороз. Еще нигде нет цветов, только в курзале за стеклами. Звери в парке курзала все живы. 4 медведя балуются. 7 красивых павлинов щеголяют своим хвостовым оперением.
Нас кормят здесь прелестно. 4 раза в день, у меня усиленный паек, много масла, молока, овощей, мяса! Астра! Напиши мне письмо! Ну, до свидания! Целую. Твой папа Фридель…»
Через несколько дней он заболел. В то утро, когда сгорело сопло, он был совсем плох, градусник показывал 39,4. Он был рад, что успел отослать в ГИРД письмо. В конце он написал: «Вперед, товарищи, и только вперед! Поднимайте ракеты все выше и выше, ближе к звездам!» Но он еще не понимал, что это завещание. Страшно болела голова, и кололо в боку. Потом выступила сыпь, и его отвезли в инфекционную больницу, В истории болезни есть запись: «По всем данным, больной заразился тифом во время дороги…» Он хотел оставить дома побольше денег и купил билет в набитый людьми вагон третьего класса.
Он лежал в шестиместной палате в забытьи. В Нахабине 21 марта ОР-2 проработал 10 секунд, а 26 марта — уже двадцать. И опять хлопки и прогары…
Он ничего не знал об этом. В этот день его положили в отдельную палату, рядом сидела медсестра, но он не видел ни этой комнаты, ни лица этой девушки.
Он шел по очень горячему красному песку, и песок набивался в парусиновые туфли с кожаными носами. Жаркое марево окружало его, горизонт слегка кривился, плавно колыхался, ломал перспективу, искажая очертания низких, отливающих перламутром домиков базы. Он постучал в дверь шлюза, и ему тотчас открыла смуглая женщина с красным пятнышком во лбу. Он долго рассматривал ее с какой-то нежной печалью.
— Что это? — спросил он, по-детски протянув палец к красному пятнышку на ее чистом молодом лбу.
— Это Марс! — сказала Индира и засмеялась.
— Фридель, иди к нам! — Они стояли вокруг круглого стола в круглой зале, точно такие, какими он хотел увидеть их.
— Ну вот ты и на Марсе, Фридель, — сказал американец. Он не должен был знать, что это американец, но знал.
— Ты хочешь увидеть Землю? — спросила женщина с Марсом во лбу.
— Хочу…
На цветном дисплее телескопа Земля плыла голубая, и океаны блестели, как слезы в глазах.
— Все хорошо? — спросил он, тронув за плечо Ци Юаня. — Вы живете дружно?
Китаец радостно кивнул.
Он подошел к письменному столу и заглянул в иллюминатор. За непробиваемым прозрачным пластиком быстро пронесся его межпланетный самолет. Он не удивился. Маленький золотой тапир на столе тихо сказал ему на чистом немецком языке:
— Здравствуй, Цандер…
На миг стало нестерпимо больно, и он спокойно подумал: конец…
Фридрих Артурович Цандер умер, не приходя в сознание, в изоляторе кисловодской инфекционной больницы в шесть часов утра 28 марта 1933 года.
Когда сообщение о смерти Цандера пришло в гирдовский подвал, все растерялись. Королев плакал. Никто и никогда потом не видел плачущего Королева. Спустя многие, очень трудные для него годы Королев приехал в Кисловодск, нашел могилу Цандера и позаботился о том, чтобы на ней поставили памятник.
Циолковский однажды сказал о нем: «Цандер. Вот золото и мозг». Через десятилетия Юрий Гагарин добавил: «Деятельность и личность Цандера не могут не вызвать невольного восхищения…»
Его именем назван кратер на Луне. А надо бы — на Марсе…
Марс, 29 марта 2033 года. Вчера на международной межпланетной базе Цандер произошло большое событие. В семье физика Кнута Олафссона и врача Греты Крайслер родился сын. Это первый человек Земли, который появился на свет не на своей родной планете. Радостное событие точно совпало со столетием со дня смерти Фридриха Артуровича Цандера — выдающегося пионера мировой космонавтики, именем которого названа база на Марсе. В его честь родители назвали мальчика Фридрихом.
— Теперь мы действительно уверены, что разумная жизнь на Марсе есть, — шутит счастливый Кнут Олафссон. — Ведь существует первый в истории «марсианин» — маленький Фридрих…
Мать и ребенок чувствуют себя хорошо.
Январь — март 1985 года
Поскольку я не знаю немецкого языка и не владею стенографической системой Габбельсбергера, то в работе над этой биографией я пользовался чаще всего опубликованными трудами самого Фридриха Артуровича и статьями историков ракетной техники — исследователей научного наследия Цандера: В.Л. Белова, Ю.С. Воронкова, Ю.В. Бирюкова, В.М. Комарова, Г.И. Морозова, дочери Фридриха Артуровича — Астры Фридриховны. Особенно мне хотелось бы отметить подвижническую деятельность Ю.В. Клычникова, который посвятил многие годы расшифровке стенографических рукописей Фридриха Артуровича.
