О великом оледенении.
Только работа в какой-то мере поддерживала его. Постоянная мысль о том, что необходимо закончить труд, который никто, кроме него, в России не сделает. На первой странице черными чернилами выведено: «Исследования о ледниковом периоде».
Литературы о льдах накопилось уже немало, но современному исследователю требовалось отрешиться от устаревших, недосказанных, а зачастую и явно нелепых представлений. Кропоткин решил провести тщательный анализ научных заблуждений, и это его серьезный вклад в тогда еще не существовавшую «науку о науке», которая теперь известна как «науковедение». Как случилось, спрашивает он, что «догадка, не основанная на фактах, противоречившая десяткам сделанных уже наблюдений, была принята на веру?» И отвечает: «Причина - косность мышления, нежелание отказаться от привычного…»
А между тем еще в 20-х годах швейцарцы Игнац Венец и Жан Шерпантье утверждали, что в Альпах и Скандинавии ледники в прошлом распространялись значительно шире. Эта гипотеза была сразу же объявлена странной, сумасбродной. На время шло, появлялись новые ее сторонники, непризнанные до поры - Агассис, Чемберс, Гюйо. Уже нельзя было не считаться с большой массой фактов, добытых ими.
Вера в гипотезу плавающих льдин была расшатана трудами целой фаланги талантливых и смелых физико-географов и геологов, но даже Лайелю потребовалось семнадцать лет для того, чтобы поколебаться в своей вере! А вообще ледниковой гипотезе пришлось ждать своего триумфа около сорока лет.
В Предисловии обоснована авторская методика исследований.
«Как ни ценны сами по себе многие факты, приводящиеся в геологических монографиях в подтверждение ледниковой гипотезы, но, взятые единично, они утрачивают бо“льшую часть своей доказательности… Десятки мелких особенностей, не важные сами по себе, но постоянно встречаемые совместно, связанные между собою общей причинною связью… взаимно поддерживают друг друга и, сообща, составляют уже такую тесно переплетающуюся сеть, что ни одна ее петля не может быть порвана, не нарушая целости остальных».
«От более простого - к более сложному, от первоначального - к производному» - таков научный метод Кропоткина.
Не спеша, обстоятельно рассказано в книге о путешествиях по Финляндии, даны меткие характеристики ландшафтов и геологических объектов. Но одновременно он излагает свои научные взгляды, подробно рассказывает о спорах, которые вел, например, с академиком А. П. Гельмерсеном в Выборге по поводу «бараньих лбов», валунов и моренных отложений, подтверждая точку зрения данными по обширной «ледниковой литературе».
Работая над книгой, Кропоткин изучил практически всю литературу физики и географии ледников. Сохранившиеся библиографические списки содержат более сотни наименований книг и статей на различных языках. Это прежде всего работы Л. Агасица, Дж. Форбса, А. Гейки (его книга «The Creat Jcy Aqe» - «Великий ледяной век» - вышла в Лондоне в 1874 году). Внимательно изучал он и труды русских ученых, касавшиеся проблемы ледникового периода, - Г. С. Щуровского, П. Г. Гельмерсена, Ф. Б. Шмидта, С. С. Куторги…
Интересно замечание Кропоткина, сделанное в примечании одной из страниц. Он говорит о том, что книга Эрдмана имеется во французском (сокращенном издании и оно «для незнающих шведского языка вполне может заменить оригинал». И далее он добавляет: «Можно прибавить только, что занимающимся наносами очень следовало бы ознакомиться со шведским языком, который очень легок для всякого знающего немецкий язык». Сам Петр Алексеевич владел скандинавскими языками, помимо немецкого, французского, английского, итальянского, хорошо говорил и писал на них.
Интереснейшая особенность: факты, которые противники ледниковой гипотезы приводят в качестве возражений, Кропоткин убедительно объясняет как ее подтверждение. Например, отшелушивание поверхности гранитных скал, считавшееся доказательством правильности взглядов Леопольда фон Буха на происхождение куполовидных скал; они будто бы служат отметкой былого уровня моря. Но Кропоткин уверенно возражает: валуны «рассеяны безразлично - как на водоразделах, так и в углублениях страны…» Только движущийся лед мог их разбросать по разным высотным уровням. Наиболее крупные валуны находят ближе к месторождению слагающих их пород, те валуны, которые двигались с ледником дальше, он дробил, шлифовал и покрывал штриховской: сетью царапин. Борозды на валунах, вытянутые в направлении движения ледника - самый веский аргумент в ползу теории широкого распространения ледников.
Работа над книгой в тюремном одиночестве способствовало тому, чтобы Петр Кропоткин не утратил силы духа, так пригодившейся ему вскоре.
Вторая глава книги посвящена знаменитой системе ледниковых отложений Пунгахарью («Свиные горы»). Описание само по себе опровергает гипотезы о происхождении оза, высказанные С. С. Куторгой и Г. П. Гельмерсеном. Первый считал, что старинный вал образован встречным прибоем двух соседствующих озер. Второй, отбросив всякую возможность ледникового происхождения Пунгахарью, решил, что это остатки некогда сплющенного делювиального покрова. Еще одна гипотеза высказана шведским геологом А. Торнетом. Он считает гряду продуктом деятельности рек (собственно, как и Гельмерсен). Кропоткин подробно рассматривает каждую гипотезу, противопоставляя ей факты, им обнаруженные. И предлагает свое объяснение Пунгахарью - ох, материал которого возник из отложений ледника, преобразованных в результате «чрезвычайно продолжительного озерного периода». Здесь П. А. Кропоткин впервые упоминает период, положение о котором впоследствии специально разовьет.
Раздел книги «Упсальский оз» - один из шедевров кропоткинского естественнонаучного анализа. Прежде чем приступить к разбору проблемы, Кропоткина, будучи не удовлетворен топографическим описанием оза у шведского геолога Эрдмана, дает свое. Фактически он включил в книгу краткий геоморфологический очерк Швеции, который считает необходимым предисловием к рассмотрению расположения озов в пределах этой страны.
Перед читателем проходит картина сложного переплетения валообразных гряд, названных по-шведски «озами». А после детального анализа и топографии, и строения этого вытянутого на десятки километров вала сделан решительный вывод: «Ядро Упсальского оза оказывается… образованием, которое не могло возникнуть действием прибоя или какой бы то ни было воды в ее жидком состоянии… Нам остается, следовательно, обратиться к воде в твердом состоянии, т. е. ко льду…»1
1 Кропоткин П. А. Исследования о ледниковом периоде. - Зап. РГО по общей географии. СПб. 1876. т. 7, С. 185.
