В этот вечер Ганнибал двинул свое войско вперед и разбил свою палатку на холме. Он распорядился похоронить здесь Марцелла. Незнакомые с римским погребальным обрядом, некоторые из испанцев Ганнибала с факелами в руках устроили ритуальные танцы у могилы. Что касается римской армии, которая в буквальном смысле слова лишилась своего командования, она быстро отошла к ближайшей горе и окопалась там. Преследование армии Ганнибала было прекращено. Всем римским командирам поступило предупреждение не подчиняться никаким приказам за подписью, скрепленной печатью Марцелла, потому что кольцо с печаткой погибшего консула находилось теперь в руках врага.
В Риме весть о гибели двух консулов усилила всеобщее уныние. Девять лет все действия, предпринимаемые против Ганнибала, приносили те или иные несчастья. Не осталось в живых ни одного военачальника, способного справиться с ним, и было невыносимо дольше мириться с гибелью простых людей.
Весть о том, что Новый Карфаген завоеван проконсулом Сципионом, окрылила людей. В доказательство этого Лелий, легат Сципиона, прибыл с целым караваном серебряных слитков и тетивами от луков плененных карфагенян. В качестве трофея Лелий также принес щит с серебряными инкрустациями, на котором была изображена голова, как утверждали, очень похожая на голову Гасдрубала Барки. Этот щит был вывешен на всеобщее обозрение в храме Юпитера на Капитолийском холме, где Сципион вел свои ночные бдения. Эта голова была предвестницей победы.
Сенат передал весть о победе над Новым Карфагеном через море Филиппу Македонскому (в то время вовлеченному в конфликт с северными варварами — этолийцами, развязанный римской дипломатией). Наконец, баланс сил на Средиземноморье изменился в пользу римского альянса и в ущерб Карфагену и независимым городам.
Предостережение священных кур
Цитадель Тарента выстояла после трехлетней осады. Наконец, сильный карфагенский флот прибыл, чтобы заблокировать эту крепость с моря. При приближении римских отрядов он уплыл. (Слабость карфагенского военачальника Бомилькара после падения Сиракуз остается неразрешимой загадкой. Возможно, у карфагенян не хватало человеческих ресурсов, чтобы одновременно послать подкрепление в Испанию и усилить флот, а возможно, карфагенские капитаны просто были недостаточно сильны духом, чтобы противостоять превосходному флоту латинян.)
Тарент пал.
Каким бы стремительным ни был Ганнибал, он не мог одновременно находиться в двух местах. Было более чем 200 миль по суше от Регия на одном конце его урезанного доминиона до Салапии на другом конце. И он не мог пересечь залив Таранто на судне, как это могли сделать его враги. Он был далеко на юге Бруттия, когда Фабий Максим атаковал Тарент с суши и моря.
Медлитель действовал со своей обычной осторожностью, надеясь, преодолев крепостную стену, добраться до мужественного гарнизона и привести свои галеры в гавань. Случай помог ему. Один из офицеров бруттийского гарнизона, охранявшего город, состоял в любовной связи с женщиной. Он предложил впустить Фабия и его отряд в ворота со стороны гавани. Римляне в цитадели были предупреждены об этой попытке. Воины Фабия отвлекли внимание, устроив шумную диверсию в другой стороне. Войдя в город под покровом ночи, Фабий обеспечил охрану гавани, а его когорты начали вливаться следом за ним.
Филемон, который почти таким же способом пропустил к стене Ганнибала, оседлал коня и отправился навстречу неизвестной судьбе. Карталон, который командовал карфагенским гарнизоном, был схвачен легионерами. Обладающий даром убеждения начальник разведки Ганнибала даже в этих обстоятельствах сумел убедить захвативших его в плен людей в том, что находится в дружеских отношениях с их консулом (Фабий был избран консулом в четвертый раз). Подробная запись римского историографа об этом штурме рассказывает, что произошло дальше.
«Карталон сложил оружие и уже направлялся к консулу, когда был убит повстречавшимся ему воином. Римляне повсюду убивали людей, невзирая на то, были они вооружены или нет. И карфагенян, и тарентийцев. Повсюду лежали и бруттийцы, убитые то ли по ошибке, то ли из давно укоренившейся ненависти к ним. А может быть, для того, чтобы все выглядело так, будто Тарент был завоеван силой оружия, а не ценой предательства. Говорят, что захватили до тридцати тысяч рабов. Вместе с ними было захвачено бесчисленное количество серебра, и в монетах, и в виде изделий; свыше трех тысяч фунтов золота, и такое количество скульптур и картин, что это превосходило Сиракузы. Фабий оставил тарентинцам огромные статуи их разгневанных богов». (Они были слишком тяжелыми, чтобы их можно было сдвинуть с места.) «Стена была полностью разрушена».
Не успел Ганнибал подвергнуть осаде порт Кавлонию, находящийся на расстоянии свыше 150 миль, как услышал о наступлении Фабия на Тарент. Немедленно двинувшись форсированным маршем вдоль побережья, он узнал об участи города и карфагенского гарнизона.
— Вот римляне и нашли себе Ганнибала, — сказал он, — чтобы взять Тарент.
Ганнибал не намеревался позволить Фабию уйти от возмездия. Подойдя к Метапонту, он решил предложить престарелому Фабию попытаться заработать вторую награду. Его армия ушла в один из своих потайных лагерей в окрестностях Метапонта, а несколько горожан поспешили к консулу с предложением впустить его в город. Карфагенский гарнизон, как объяснили ему псевдопредатели, можно было легко разгромить.
Проницательный Медлитель, однако, был не чета Марцеллу.
Несмотря на столь заманчивое предложение (его офицеры жаждали получить трофеи Метапонта), Фабий заколебался. Что-то вызвало его подозрения. Чтобы убедить своих воинов в том, что такая экспедиция не будет благоприятной, он прибег к гаданию с помощью священных кур. Как обычно в таких случаях, предсказание обернулось так, как было нужно Фабию. Куры отказались клевать рассыпанное перед ними зерно. И армия Фабия не попала в ловушку, расставленную Ганнибалом.
После того как все было кончено, Ганнибал сказал очень странную фразу своим офицерам: «Мы обречены проиграть войну в Италии, если не обретем новую силу».
Он сказал это, находясь в своем пристанище на берегу спокойного залива. Его армия оставалась непобежденной в течение десяти лет пребывания в Италии. Его враги, сказать по правде, предпочитали не встречаться с ней. Почему он полагал, что война может быть проиграна?
Возможно, он со своим проницательным умом понимал, что произойдет. Не стало Тарента, а вместе с ним огромного порта, в котором могли высаживаться македонские союзники. Новый Карфаген, его собственный город, был потерян. И в самой Италии ему не удалось одержать победу над большинством. «Мост» кораблей не мог протянуться от Сицилии до берегов Африки. Эту картину Западного Средиземноморья он всегда видел умственным взором, а теперь она померкла.
