На следующий же день Людовик XIV вызвал сына на приватный разговор.
«Мой дорогой сын! – с чувством произнес король. – Мне, конечно, мало пристало проповедовать вам то нравственное евангелие, которому я сам следовал плохо. Но мой дурной пример должен послужить вам уроком в любовных делах. Я никогда не компрометировал некрасивых девиц, ведь отказать вам они не могут, а добродетель – это все, что у них есть».
Узнав, что о ней поползли слухи как о любовнице дофина, Шуэнша пошла на отчаянный и благородный шаг – решила уйти в монастырь. Луи пришел в ужас. Ведь все помнят, что в свое время Луиза де Лавальер уходила от «короля-солнце» именно потому, что действительно была его любовницей. Но ведь Шуэнша чиста как ангел! Так что пусть сплетники убираются в монастырь, а не невинная душа. Именно так он и заявил подруге. Та, подумав, поняла, что Луи прав, и осталась. Но дофина с тех пор начала избегать.
Вот тут-то и появился снова астролог Жером Гудрэ. Его темно-фиолетовый бархатный камзол светился каким-то ужасающим черным отливом, глаза угрожающе горели дьявольским блеском. Но голос был вкрадчив и полон патоки: «Видите, ваше высочество, король не одобряет ни вас самих, ни ваших чувств к милой фрейлине. Но он уже стар – шестой десяток идет. Не пора ли ему на покой? Уверен, вы стали бы лучшим правителем!»
Луи замешкался, соображая, о чем толкует астролог. Но тут непонятно откуда выскочила Шуэнша и пробасила: «О чем вы толкуете, милейший? Подбиваете Луи против родного отца, к тому же законного короля?! Да это же государственная измена!» Жером Гудрэ опешил от наскока фурии столь необъятного размера, но быстро взял себя в руки. «Неужели вам не надоело всегда быть вторым? – крикнул он дофину. – Вас так и зовут – Луи Второй, но это не имя монарха, а презренная кличка! Но все может измениться! Я же говорил вам, что звезды говорят: настало ваше время!»
И тут Луи словно пришел в себя. Вмиг он вдруг стал неожиданно похож на своего жесткого и могущественного отца. «Звезды никогда не лгут! – презрительно процедил он. – Лгут только люди! Звезды сказали правду: наступает мое время – время любви. – И дофин, обняв, притянул к себе Шуэншу. – Я обрел верного друга и настоящего советчика. А ваши интриги мне совершенно не интересны!» И тогда астролог крикнул в сердцах: «Если звезды не лгут, знайте: еще в детстве я составил ваш гороскоп. Так вот, вам никогда не стать королем! Вы умрете раньше отца!» И разъяренный Гудрэ выскочил из зала.
Шуэнша уткнулась в плечо дофина: «Не слушай этого ужасного старика! Он все врет! Даже твой отец не верит ему!» Но Луи вдруг улыбнулся: «Все когда-нибудь умрут, Эмили… Но хорошо, что я теперь знаю, что не стану королем. Теперь я вполне могу на тебе жениться!»
Свадьба прошла тайно. А чтобы не возникло никаких вопросов, дофин покинул Версаль, удалившись в специально построенный для него дворец Медон. Новое жилище было обставлено в странном для того времени вкусе – никаких излишеств, только самое необходимое. «Король-солнце» оказался решительно обескуражен, прибыв на открытие Медона: «Это гораздо больше походит на дом банкира, чем на дворец благородного принца!» Но Луи было комфортно в своем новом жилище. Одно плохо – тихая госпожа де Шуэн отказалась перебраться в Медон. Правда, по ночам приезжала тайно из своего скромного жилища на парижской улочке Сент-Огюстен. Тяжело выходила из скромной кареты и, переваливаясь, шла через мощеный двор к черному входу. Поднималась на антресоли в скромную комнату, где ее уже поджидал Луи. Любопытные слуги пытались выяснить у мальчика-слуги, который через каждые полчаса вносил в комнату корзинки с едой, что странная парочка делает по ночам. Но мальчик только пожимал плечами: «Едят и говорят о чем-то. А наевшись, молчат, взявшись за руки». Слуги ахали: «Неужто и все?!» – «Честное слово! – божился мальчишка. – Я ведь даже не стучу, когда вхожу».
Но время шло, и однажды утром госпожа де Шуэн не уехала, как всегда, из Медона. Ну а потом с антресолей перебралась в одну из парадных комнат. Теперь даже за обедом толстуха восседала за столом в кресле такого же необъятного размера, как и дофин. Но однажды в Медоне случился истинный переполох – прямо к обеду явился король Людовик XIV. Вошел быстрой походкой, окинул блестящим взором парочку толстяков. Шуэнша вскочила и неуклюже плюхнулась на колени перед монархом. Тот вздохнул и собственноручно поднял толстуху.
«Я рад, что вы, милочка, быстро разобрались в словах предателя Гудрэ. Мой увалень еще долго гадал бы, о чем речь, – усмехнулся король. – И еще я рад, что предсказатели оказались правы: мой сын не погнался за красотой, а возлюбил добродетель. – Людовик снова перевел взор на объемную избранницу дофина. – Что ж, добродетели тут не занимать!» И тут вдруг молчун Луи обрел дар речи: «Хорошего человека должно быть много, сир…» Людовик XIV уставился на сына, словно впервые разглядел его, и вдруг захохотал: «Мальчик мой, да ты Сократ! Твой афоризм будут повторять в веках!»
Двор пришел в восторг: дофин хоть и говорит мало, но зато каждое его слово – чистое золото. Ну а госпожа де Шуэн обладает массой нравственных добродетелей, да и в профиль она просто… красавица.
В Медон повалили гости. Шуэнша только шумно вздыхала, слушая подобные дифирамбы. Ей было наплевать на дворцовых прихлебателей. Она-то знала, что живет по совести – хорошо кормит своего Луи, следит за тем, чтобы он был обихожен и счастлив, чтобы ему было с кем поговорить, чтобы в Медоне всегда звучала хорошая музыка. Она родила ему здорового и упитанного младенца и даже придумала, как уберечь ребенка от престолонаследных интриг. Мудрая родительница просто объявила, что ребенок… умер. На самом же деле отдала мальчика с огромным приданым в семью верных людей, которые тут же уехали из Медона и затерялись где-то в провинции.
Но иногда и терпеливая Шуэнша позволяла себе повеселиться. Тогда она выходила в зал приемов с огромной корзиной пряжи и, принимая льстецов, вязала носки. Для особо ненавидимых дам она устраивала и другое представление – поливала платок каким-то отвратно пахучим отваром и, разговаривая, размахивала им. Придворные неженки кривились, но уйти не могли – боялись, что королю донесут об их неуместной брезгливости. А по вечерам раздобревший Луи подталкивал супругу в мощный бочок: «Ну чем наш Медон не королевский двор? Пусть я только второй Луи, зато ты – медонская королева!»
14 апреля 1711 года после обильной трапезы толстяк Луи не проснулся. Престарелый Людовик XIV, узнав о смерти сына, горестно посетовал: «А ведь этот негодяй Гудрэ оказался прав с гороскопом Луи. Сбылось-таки его предсказание. Дофин умер раньше меня».
