Далекие паруса
Закрыта книга.
А по сморщенному небу,
Минуя серый горизонт рисунка,
Несутся крылья
Алых парусов.
Они мне почему-то возвращают
Игру
Давно исчезнувшего дня.
Вот комнаты,
И детский уголок,
И спаленки картонные для кукол.
Салоны пестро застланы коврами.
У нас сегодня праздник —
День рожденья.
Я щедро всех зову на торжество.
Все глиняные женщины на кухне
Нарядные передники надели…
Несемся мы,
И весело надуты
Воображеньем нашим паруса.
Для тортов сказочных взбиваем кремы,
Из помидоров спелых строим башни,
Живую рыбу жарим мы.
А в печке запекается барашек.
Мими мне гордо подает фазанов
(Их «муж» ее недавно подстрелил).
Фазаны?!
Щеголяя друг пред другом,
Наперебой мне предлагают куклы:
Филе акулы!
Мясо черепахи!
И в заключенье – птичье молоко!
В пустых тарелках сказочные яства
Семью цветами радуги горят.
Когда же гости, наконец, расселись,
Вошла неслышно тетушка Стояна,
На торжество с улыбкой посмотрела,
На кушанья, поставленные в ряд.
Потом нагнулась к нам и осторожно
По ложке молока она в тарелки
Из круглого кувшина разлила.
Она ушла.
А радуга погасла.
В тарелках наших холодно и серо
Морщинится коровье молоко.
В Михайловское – под надзор, в изгнанье…
Теперь попробуй, проживи —
Без друга, без очарованья,
Без утешенья, без любви.
Но в летних сумерках для бала
Надела кринолин луна,
И в старом парке Ганнибала
В карету тройка впряжена.
Крыльца парадное свеченье,
И лиц случайных суета…
Но вдруг возникла, как виденье,
Нечаянная красота.
Рисунок губ все так же нежен…
Она, как ласточка, горда…
Неужто снова неизбежен
Покой дворянского гнезда?!
Покой… Она ему покорна.
Атласных туфель каблучки
Столетних елей топчут корни
Не от прозренья и тоски.
Дань уважения к поэту
И в светской жизни перерыв…
А для него опять все это —
Страданья сладостный порыв.
Она споткнулась возле ели.
И сквозь муслин, как снег, бела,
Она услышала, что пели
В его груди колокола.
Она исчезла, как виденье,
Едва шепнув: «Благодарю…»
Поэт всю ночь искал в смятенье
Неповторимую зарю.
А ель корнями, как руками,
Вцепилась в землю. Но луна
Вдруг осветила серый камень,
Что туфлей тронула она.
Лишенные души предметы
Бог вдохновенья оживлял.
Горячею рукой поэта
Мужчина серый камень взял,
И камень сразу стал теплее
От этих рук, от их тепла.
И, скрипнув, скрыла дверь аллею
От долгожданного стола.
И подступало вдохновенье,
Как счастье, горе или страх…
«Я помню чудное мгновенье», —
Горело на сухих губах.
Недялко Йорданов
(р. 1940 г.)
Возвращайся снова в детство…
Слушай, как оно зовет!
Мини-транспортное средство
Мигом в детство отвезет.
Слушай! Свищет ветер встречный
Из далеких детских лет…
Бесприютный и беспечный под тобой летит мопед.
Мопед,
Мопед!
Как узок твой след!
Большой оптимист без мелких забот —
Ты весело мчишься вперед.
Среди шумного движенья,
Суете наперекор,
В скромном самоутвержденье
Прозвучит и твой мотор.
Возвращайся снова в детство…
Слушай, как оно зовет!
Мини-транспортное средство
Мигом в детство отвезет.
Мопед,
Мопед!
Остановок нет.
Застойный покой ты вызвал на бой,
Улыбка и дружба – с тобой!
Когда-то, когда-то,
Настолько когда-то,
Что нет уже точного дня,
В каком-то местечке,
Каким-то словечком
Любовь задержала меня.
Была она правдой,
Настолько же правдой,
Насколько правдивы всегда
И солнца сиянье,
И грусть увяданья,
И радость земли, и беда.
Под сенью осенней каштанов веселье,
Последнего света роса…
И звезды квадратные, невероятные
Рождали для нас небеса.
И странно торжественна, жертвенна, женственна
Земля расстилалась вокруг.
И были мы исстари искренни, истинны,
И оба мы думали вслух.
Может быть, время нам,
Может быть, временно,
Может быть, возраст такой —
Нет ни местечка, нет ни словечка,
Нет и любви никакой.
Может быть, где-то, когда-то, в кого-то
Мы еще влюбимся вновь?!
Болью забытой или заботой
Снова нагрянет любовь…
Как же естественно, словно наследственно,
Трезвость трезвонит нам в дверь!
Где ты, торжественность, жертвенность, женственность,
Вместе с любовью теперь?!
Когда-то, когда-то,
Настолько когда-то,
Что нет уже точного дня,
В каком-то местечке,
Каким-то словечком
Любовь задержала меня.
В ненастоящий и постылый,
Почти невероятный час,
Пройдя сквозь жаркий риск пустыни,
Любовь нашла случайно нас.
Букетик радости неяркой
Дала нам из последних сил…
Наверное, по контрамарке
Ее к нам дьявол пропустил.
Мы недоверчивые, злые
Идем с непрошенной втроем…
Зачем понадобились мы ей?
Где сможем приютить ее?
Постой! Но щелкнули во мраке
Два независимых замка,
И гостья переходит в страхе
На вой бездомного щенка.
И постепенно затихает
Печальный голос, канув в ночь…
Никто ее не понимает,
Никто не хочет ей помочь.
Любовь… Куда нести теперь ей
Один букетик на двоих?!
Мы – каждый за своею дверью —
Вдвоем задумались на миг.
Рискованна и неразумна,
Мгновенна и обречена —
Ты можешь ли брести бесшумно,
В таинственность облачена?
Свободно, смело и открыто
Лишь птицы любят в вышине, —
Ты – скрытно, жалко и забито
Во тьме живешь и тишине.
На мушку взята взглядом праздным,
Окружена со всех сторон…
Тебе, сраженной словом грязным,
Готов охотничий загон.
А ты, прекрасна и печальна,
А ты, смела и весела,
Идешь своей дорогой дальней,
Как раньше беззаботно шла.
Ты лишь самой себе приснишься,
Обнимешь лишь себя саму,
И бесконечно ты стремишься
Неведомо куда, во тьму.
Все длится, длится день бездомный
В безвестности, чтоб стать затем
Воспоминанием бездонным
И песенкой, известной всем.
Я вижу, как на полустанке
Толпа склонилась над тобой
И невесомые останки
Хоронит в бездне голубой.
