В сороковом году я уехала из деревни, и мы перестали переписываться. Он просил у моей матери адрес, но она не дала. И только перед самой войной он случайно узнал его, написал мне сердитое письмо, а вскоре и война началась. Помню, я подарила ему перчатки и платочек, и од писал мне уже с Кавказа: “Эти перчатки и платочек я как свое сердце храню...”
Я не могла читать его письма без слез, долго хранила их, но впоследствии мать их все же нашла и выбросила:
“Из-за Кавказских гор поднимаются черные тучи и железным дождем начали поливать пас немецкие палачи...” Это снова были стихи, но всего я не помню. Он очень много писал про снежные горы, о друзьях, о своих командирах. Он не боялся смерти, но очень хотел жить.
И еще в последнем письме он говорил: “Кругом тьма. Ураган. Холод... Если останемся живы, то напишу обо всем...”
Но больше писем не было. Он погиб...”
Отозвался и однополчанин, хорошо знавший всех троих, Георгий Степанович Грицай (Живет сейчас в городе Кореновске Краснодарского края, работает на сахарном заводе слесарем).
Он рассказал некоторые подробности и о части, в которой они служили, и о своих товарищах.
– Шарип Васиков и Семяков были у меня в отделении,– рассказывает Георгий Степанович.– Они были отличниками боевой и политической подготовки. Вместе мы были в Иране, перенесли все тяжести походов.
174-й горнострелковый полк 20-й дивизии после возвращения из Ирана стоял в Адлере и в августе 1942 года получили приказ занять оборону на перевалах Аишха и Псеашха. Здесь начались ожесточенные бои. Немцы рвались через перевал, чтобы захватить Красную Поляну и выйти на Адлер, к Черному морю. По нескольку раз в день атаковали егеря. Но всегда минометчики встречали противника метким огнем, и он с большими потерями откатывался назад.
– Я, можно сказать, случайно не разделил судьбу Васикова и Семякова, – вспоминает Георгий Степанович. – За несколько дней до их гибели меня вызвал командир роты старший лейтенант Суглобов и приказал сдать отделение сержанту Шуткову, а самому взять подносчиков, завьючить лошадей и спуститься вниз за боеприпасами, так как они были уже на исходе. И пока я доставлял мины, произошло то, что описано в книге. Мы до декабря находились в торах. Было еще много ожесточенных схваток а всякий раз, когда мы отражали атаки, раздавалась команда:
– За Шарипа Васикова, по врагу беглый о-г-о-н-ь!!! Со своим полком тяжелыми военными дорогами мы дошли до Эльбы. Всегда примером стойкости и мужества были для нас минометный расчет Васикова, Шуткова и Семякова. И там, на германской земле, еще много раз гремела и эхом разносилась по воем подразделениям команда:
– За Шарипа Васикова по врагу – беглый о-г-о-н-ь!!!
Книга вторая
Дыхание лавин
На фотографии 1945 года, сделанной в Болгарии, в центре группы бойцов в черной кожанке стоял невысокого роста полковник. Однополчане уверяли, что это командир 394-й стрелковой дивизии Илья Самсонович Титов, кто в ноябре и декабре 1942 года командовал, после В. А. Смирнова, 810-м полком на Марухском перевале. Гаевский запомнил один из рассказов командира полка, в котором он упоминал город Урюпинск Волгоградской области. Мы сделали туда запрос, но безрезультатно. Ничего не мог ответить и архив Министерства обороны.
И вдруг неожиданный телефонный звонок из Киева. Гаевский передал трубку Титову:
– Здравствуйте, дорогие друзья! – послышался далекий взволнованный голос.
– Титов?
– Да, Титов.
– Как же вы встретились с Гаевским?
– Газеты навели меня на этот след...
– Вы живете в Киеве?
– Нет, я прибыл сюда в командировку и вот... такая неожиданность, такая встреча... через 21 год-Титов стремился сказать многое, а поэтому говорил быстро, будто боясь, что разговор прервется.
– Я прочитал книгу “Тайна Марухского ледника”. Очень трудно передать чувства, которые вызвали у меня два слова “Марухский ледник”. Я увидел в книге своих друзей! И даже неожиданно встретился там и с самим собой.
Он на секунду умолк, что-то сказал Гаевскому, а затем снова продолжал:
– Да, с самим собой. Там, где вы пишете: “Как бы много мог рассказать о завершающем этапе боев на Марухском перевале майор Титов, но он пока не отозвался, хотя есть все основания полагать, что он жив, видимо, вышел в отставку и где-то скромно трудится на мирной пиве”. Я действительно жив-здоров, вышел в отставку, и не где-то, а в городе Волгограде работаю директором Дома архитекторов.
– До скорой встречи в Волгограде и в Черкесске,– этими словами мы закончили свой совершенно неожиданный разговор.
И вот мы в Волгограде. На аэродроме нас встречал Илья Самсонович Титов.
Илья Самсонович целый день посвятил нам для знакомства с городом, который стал символом русской славы.
– Волгоград и перевалы Кавказа, – сказал он возле Дома Павлова,—звенья одной цепи событий 1942 года. – Прославленный снайпер Василий Зайцев бросил тогда клич: “За Волгой для нас земли нет!” И словно эхо повторялись эти слова на вершинах Кавказа: “За Марухским перевалом для нас земли нет!” Волгоград помогал Кавказу, а мы на перевалах облегчали положение защитников Волги...
А когда мы снова въехали в центр города, Илья Самсонович остановил машину и, обращаясь к нам, полушутя сказал:
– Я основательно окопался на проспекте Мира. Вот и мой дом!
Мы познакомились с супругой его Марфой Гавриловной, с их дочерью Эммой и сыном Владимиром, инженерами. Есть еще у Титовых один сын – Геннадий. Он пошел по дороге отца – старший лейтенант Советской Армии.
Здесь, в кругу семьи, шел долгий и непринужденный разговор о войне и мирной жизни, о пережитом, которое никогда не забудется. А жизненный путь у Ильи Самсоновича – крутой и тернистый. Начав его пастухом на Смоленщине, поднялся до заместителя командира корпуса. 30 лет своей жизни он отдал армии. На его груди ордена Ленина, Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны, боевые ордена Болгарии и Югославии.
Символичным кажется то, что этот человек, только недавно снявший военный китель, помогает архитекторам строить города, что этот пехотный полковник в отставке “основательно окопался” сейчас на проспекте Мира, что дети его тоже строят, а одни из них охраняет наш общий труд.
Вскоре после нашей поездки в Волгоград Титов приехал в Черкесск для выступлений перед трудящимися области.
Одно из его выступлений было передано по областному радио. Илья Самсонович вспоминал многих своих однополчан. В частности, он очень тепло отозвался о своем начальнике штаба полка Федоре Захаровиче Коваленко, который, как он сказал, погиб на Кубани.
