Грустное письмо: активнейший член-корреспондент Академии наук обращается к ее конференц-секретарю не с просьбой оказать содействие в решении какой-либо научной проблемы, а просит должности, которая бы обеспечила его семье безбедное существование.
Помощником казанского губернатора назначили другого. Рычкову же ничего не оставалось, как терпеливо ждать, когда в Сенате вспомнят о нем и определят на какую-нибудь службу. «Я по-прежнему продолжаю жизнь мою деревенскую, — пишет он 31 января 1769 года Миллеру, — и, взирая на обращения нынешние, часто удивляюсь, а иногда и тужу об моей судьбине».
Продолжалась и его научная работа. Именно в эти годы Рычков создает интереснейшие исследования о способах повышения урожаев хлеба, об угольной земле и других полезных ископаемых, о козьей шерсти и необходимости создания пуховязального промысла… 25 ноября 1769 года Собрание Вольного экономического общества постановило за полезные печатные труды наградить Рычкова серебряной медалью. Четвертой по счету.
В конце того же года Петр Иванович получил от нового оренбургского губернатора Ивана Андреевича Рейнсдорпа письменное приглашение и выехал в город. Во время аудиенции выяснилось: нужен человек, способный коренным образом улучшить работу соляного промысла. Рычков знал Соль-Илецкий рудник и согласился возглавить правление соляных дел губернии. После чего Рейнсдорп направил правительству ходатайство, рекомендуя Рычкова на эту должность. Член-корреспондент Академии наук, автор нескольких книг, Рычков не оскорбился назначением его на сугубо хозяйственную службу со скромным годовым жалованьем в одну тысячу рублей и энергично взялся за дело. Об илецкой соли он уже писал в «Топографии Оренбургской», теперь же надеялся, что новая служба поможет расширить, углубить познания об уникальном месторождении.
В начале 1770 года Рычков выехал в Илецкую защиту, что находилась в семидесяти верстах от Оренбурга. Ознакомившись с работой промысла, он прежде всего запретил хищнические способы добычи соли. Ее брали там, где верхний слой земли был наиболее тонок; добытчики снимали его и рубили соль, оставляя после себя повсюду ямы различной глубины. Не выбрав соль из одной, рубили другую, третью… Вся наземная площадь месторождения была изрыта, ямы заполняла дождевая и снеговая вода, она растворяла соль. Образовывались целые озера соленой воды. Посетив рудник, Петр Паллас писал: «Вода во всех ямах густа и черновата, киргизы почитают сию воду за целебное лекарство от многих болезней и потому часто приезжают сюда, купаются в рассоле. Рассол столь густ и тяжел, что если человек войдет в него по грудь, то уже его вздымает, а на поверхности рассола может человек почти так лежать, как на доске». Эти свойства воды привлекли и Рычкова: «Купающийся в ней человек подлинно далее плеч не грузнет; поджавши ноги, можно на ней сидеть, не касаясь дна…»
Удивляясь этим чудодейственным свойствам воды Илецкого рудника, Рычков, однако, не менее удивлен был творящейся на нем бесхозяйственности. Истоки ее уходили в историю промысла. Использовать илецкую соль начали в конце семнадцатого столетия. Еще в 1739 году в своей краткой географии России Василий Татищев писал о великих залежах каменной соли у подножия Гипсовой горы. Эта гора с пещерами-ледниками влекла к себе кочевников-скотоводов, была своеобразным пристанищем и степным маяком для них. В сорокаградусную жару в пещерах гулял холодный ветер, а в зимнюю стужу из расщелин струился теплый воздух.
Первую попытку обследовать соляные залежи предпринял в 1744 году по поручению оренбургской администрации майор Кублицкий. Он раскапывал землю и на глубине двухтрех метров обнаруживал каменную соль. Чтобы определить величину залежи, в Илецк прибыл полковник Ревельского драгунского полка англичанин Иннис. В своем докладе губернской канцелярии он сообщил, что месторождение уникально, запасы его так огромны, что весьма затруднительно установить точные его размеры.
В 1745 году образцы илецкой соли были отправлены в Петербург для лабораторного исследования. Первый физикохимический анализ произвел М. В. Ломоносов. «Илецкая натуральная соль, — писал он в отчете о результатах исследования, — всех прочих солей тверже и, будучи истолчена, получает очень белый цвет и с воздуха в себя влажности отнюдь не принимает. Она имеет сильную алкалическую материю, которая есть основание и твердость материи соли. Для таких свойств надобно сию соль в твердости, силе и споризне предпочесть другим солям».
Но еще раньше этих исследований «самородная» илецкая соль была в ходу. «Всяк для себя ездил за нею, ломал и брал сколь кому вознадобится». В 1727 году в правительственном «Уставе о соли» было объявлено, что возить и продавать соль можно лишь при условии «платежа положенной пошлины 3 копейки с пуда». Казанскому губернатору и уфимскому воеводе предписывалось строго контролировать сбор пошлины, всюду были учреждены особые заставы, они вели учет вывозимой соли. Это позволяло судить о производственной мощности соляного промысла.
Ограничения возмутили башкирское население: соли оно добывало всегда столько, сколько ему требовалось. Тогда Сенат своим указом от 31 мая 1734 года разрешил башкирам свободно пользоваться илецкой солью, но запретил продавать ее русскому населению и за пределами своей земли. Башкиры, татары и киргизы, однако, постоянно нарушали эти запреты и, обходя и подкупая стражников на малочисленных заставах, продолжали вывозить и продавать соль. 13 февраля 1749 года вышел указ Сената, которым вообще запрещалась свободная продажа илецкой соли, купцам-солеторговцам добытую соль велено было сдавать в оренбургские казенные магазины. Этот указ вызвал новую волну недовольства не только среди местного населения, но и у жителей многих российских губерний, где соль продавалась «зело дорогими ценами». Из-за ее постоянного дефицита люди болели цингой. Оживились спекулянты и контрабандисты. Они пронырливо скупали соль в магазинах по государственной цене и везли ее в дальние провинции, где продавали втридорога. Башкиры и татары не мирились с правительственными нововведениями, хотя ясак на соль с них был снят. Но их стесняли строгие ограничения в добыче и вольной продаже соли. Именно введение соляной монополии вскоре явилось одной из причин крупного башкирского восстания. Его вождь мулла Батырша Алиев впоследствии на допросе заявил: «Також издревле из казны господа бога нашего — из гор и озер — бираемую соль брать запретили, из городов покупать принудили, чему Оренбургской губернии старые и малые мусульмане все единогласно к тому согласились».
