Стреляли, похоже, почти не целясь – несколько пуль, перечеркнув белую блузку одной из девушек, попали в голову пожилой бухгалтерши. Осторожно ступая, Игорь сделал несколько шагов по комнате и остановился – сбоку кто-то тихо шуршал бумагами.
Никанор с широко открытыми глазами сидел на полу, привалившись к одному из столов – пуля вошла точно под переносицу. В ногах, пытаясь теребить его за брючину, мелко повизгивал насмерть испуганный Максик.
Игорь посмотрел на стеклянную перегородку – Мережицкий сидел в своем вертящемся кресле, неестественно свесив голову на грудь. Изо рта тонкой струйкой на дорогой галстук сочилась кровь. Услышав шаги, он захрипел, стараясь повернуть голову на звук.
– И-и-игорь. – он попробовал улыбнуться, но получалось плохо. – Видите, как они меня…
Игорь достал из нагрудного кармана Мережицкого платок, хотел приложить его к ране, но, распахнув пиджак, понял, что это бессмысленно – по белой сорочке из трех точек на груди расплывались, сливаясь, кровавые пятна. Поражало, что тот еще дышал.
– Это опять Мансур?.. – сказал Игорь. – Но ему конец. скоро…
– Нет. – Мережицкий с усилием сглотнул скопившуюся кровь. – Это были другие…
Он на секунду замолчал. Чувствовалось, что сил у него оставалось все меньше.
– Там ключи. – он скосил глаза на ящик стола. – В сейфе… паспорта. Она так мечтала всегда… – он замолчал, преодолевая очередной накат боли. – В этой стране уже ничего не будет… уезжайте… – он посмотрел на Игоря. – Знаете, Крыс часто говорил, что вы – из наших соседей. Но это ведь чушь, правда?..
Игорь молчал. Мережицкий смотрел на него, и в глазах его появилось что-то похожее на удивление. Собрав последние силы, он с трудом отталкиваясь от стола, попытался подняться, но усилий оказалось достаточно только для того, чтобы кресло начало медленно поворачиваться. Когда оно описало полный круг и остановилось, Мережицкий был уже мертв.
На улице замяукали милицейские сирены… заскрипели тормоза. Отходя от окна, Игорь, споткнувшись, наступил на что-то твердое, едва не потеряв равновесие. Носком ботинка он разворошил осколки на полу и нагнулся, поднимая какой-то блестящий металлический квадратик.
На ладони лежала зажигалка со стилизованной надписью «Зиппо». Игорь машинально перевернул ее – на ребре тянулась неглубокая царапина.
…Стеклянные двери автоматически разошлись и потом закрылись, пропуская Игоря в Шереметьевский зал вылета… Разноязыкий муравейник международного аэропорта жил своей круглосуточной жизнью.
Игорь опустил спортивную сумку на гладкий пол и посмотрел на большие часы слева от табло с расписанием вылетов. Строчки как раз менялись, и где-то под потолком сыграли колокольчики, предваряя объявления.
У двух пластмассовых полусфер с городскими телефонами-автоматами, закрепленными на стене зала у лестницы, никого не было, и Игорь остановился, пытаясь нашарить в кармане телефонный жетон. За его манипуляциями с интересом наблюдал паренек лет тринадцати.
– Чего, дядя, позвонить хотели?.. – он подошел ближе.
– Как ты догадался?.. – Игорь без надежды вывернул последний карман.
– Десять тысяч. – парень разжал руку, полную пластмассовых жетонов.
– Он же шестьсот рублей стоит. – Игорь посмотрел на мальчишку.
– Ну купите тут где-нибудь за шестьсот. – паренек пожал плечами. – Между прочим, этот вообще не работает, только жетоны жрет. Здесь на весь аэропорт один только нормальный… я бы показал…
– Ладно, мафиози, держи… – Игорь протянул купюру.
– С этого вот звоните… – отдавая жетон, мальчишка кивнул на автомат, висящий в полуметре от первого.
Игорь проводил его взглядом, опустив жетон, медленно набрал номер.
– Привет, Нин… это я…
– Игорюша, это ты?.. – чувствовалось, что на том конце провода искренне обрадовались. – Ты откуда звонишь?.. У тебя уже все закончилось, ты освободился да?.. Совсем?..
– Почти. – сказал Игорь. – Как Мишка?..
– Ой, он опять двойку по биологии вчера принес. – Нина вздохнула: – я уже не знаю. Приходит грязный – и сразу спать. Ты бы поговорил с ним как-то, а?..
– Я поговорю… – сказал Игорь. – Ты скажи ему, чтоб после школы не смел по перекресткам шляться, скажи категорически. пусть дома сидит… за уроками.
– Конечно. – Нина помолчала. – А знаешь, почему я дома-то?.. У нас опять бачок в туалете сильно течет, представляешь? Я слесаря вызвала, они только в первой половине дня теперь ходят.
– Ну, пусть чинят. – сказал Игорь.
– Конечно. – Нина опять замолчала. – А ты где?.. Да, я забыла. вечером сосед заходил. телефон тебе какой-то занес. говорит, важный. Я его на кухне под соль положила, ты увидишь.
– Хорошо. – сказал Игорь. – Я позвоню потом.
– Ты во сколько дома-то будешь?.. Может, мне тогда уже дождаться тебя, а?.. Все равно на работу не пошла. Еще, слушай, может, ты хлеба по дороге купишь, два батона?.. А то в нашей опять жесткий. Ты когда дома-то будешь?..
– Скоро. – сказал Игорь.
…Повесив трубку, Игорь подхватил сумку и пошел по залу. В оконце телеэкрана, вмонтированного в установленную в полу высокую стойку, заканчивался дневной выпуск «Вестей».
«В Государственной Думе депутаты вновь отказались рассматривать поправки в Закон о выборах, внесенные президентом. – говорила все та же телеведущая. – Как заявил сегодня с трибуны сессии бывший член парламентской фракции ЛДПР, а ныне примкнувший к фракции «Женщины России» депутат Марычев, – внесенные исполнительной властью поправки явно направлены на то…».
– Мама… мамочка! – через весь зал от таможенных стоек к сидящей в кресле женщине неслась девчушка лет шести в джинсовом комбинезончике.
– Ну, что тебе?.. – мать недовольно оторвалась от книги на английском.
– Мама, а я опять писать хочу. – громко объявила девочка и засмеялась.
Большие, навыкате белки глаз на шоколадном лице придавали негру полное сходство с хорошо сделанной куклой. Одетый в черный котелок и фрак с выпущенной наружу белоснежной манишкой он застыл в неудобной позе на каменной тумбе прямо под Эйфелевой башней, держа в руке маленькую вазочку в форме рыбки с открытым ртом.
Потоки туристов из разноцветных автобусов с зеркальными стеклами, раздваиваясь, вытягивались в длинные очереди к двум киоскам, продающим входные билеты. Люди, запрокинув головы, разглядывали ажурную металлическую вязь конструкций высоко над землей и огромные желтые колеса, поднимающие старинные лифты, а он так и стоял, не шевелясь, окруженный толпой, как будто его сюда поставили и забыли.
