В ходе этой короткой кампании Наполеон, зажатый всеми армиями Европы, сражался как лев, устремляясь от одной вражеской армии к другой, срывал замыслы врага быстротой и решительностью действий, разрушал все его расчеты и планы, заставлял изнемогать от чрезмерного перенапряжения и следующих одна за другой неудач. Однако его ближайшие помощники, маршалы, были уже не те, что в былые годы. Издерганные и утомленные до предела тяжелыми и непрерывными боями, они все чаще выражали свое недовольство положением дел, считая императора основным препятствием к прекращению безнадежной войны.
Конечно, маршалы все еще повиновались Наполеону, хотя возмущенно и ворчали за его спиной. Но это ворчание становилось все настойчивее и целеустремленнее. Щедро наделенные титулами и деньгами, поместьями и чинами, эти люди, видя бесперспективность дальнейшей борьбы с объединенными силами поднявшейся против Наполеона всей Европы, всерьез обеспокоились за свое будущее и не желали более понапрасну, как они считали, рисковать своей головой. Понимая, что дело идет к катастрофе, в которую их вместе с собой хочет увлечь император, они не хотели больше рисковать и играть вместе с ним с судьбой ва-банк. Маршалы жаждали воспользоваться плодами приобретенного. И все же повинуясь скорее инстинкту старого воина, маршалы могли еще, как и встарь, блеснуть своим боевым мастерством в схватке с любым противником. Но чаще всего они действовали уже без былого энтузиазма, а их ошибки и просчеты становились все более частыми. Так, к марту 1814 года от былой активности Мармона остались лишь слабые воспоминания, его как будто подменили. Теперь это был медлительный, пассивный и безучастный ко всему военачальник. И результаты такой «деятельности» не замедлили сказаться. 5 марта Мармон потерпел неудачу под Суасонном, а затем явился главным виновником поражения Наполеона в сражении при Лаоне (9—10 марта 1814 года). Добившись к исходу первого дня сражения определенного успеха (отбросил левый фланг противника), Мармон счел свою задачу выполненной и, оставив свои войска, уехал ночевать в теплый и уютный замок, находившийся в нескольких километрах от поля боя. Но в 19 часов крупные силы пруссаков, которых он считал разбитыми, внезапно атаковали 6-й корпус (10 тыс. человек) и обратили его в бегство. Только стечение обстоятельств спасло войска Мармона от полного уничтожения. Они потеряли треть своего состава и всю артиллерию (45 орудий). Поражение Мармона поставило под удар всю французскую армию. Однако, несмотря на столь безответственное поведение маршала, император не отстранил его от командования, хотя и сообщил в Париж о «дикой глупости герцога Рагузского, который вел себя, как младший лейтенант».
17 марта Мармон вновь был разбит пруссаками у Фима. Когда в конце марта союзники, перестав гоняться за Наполеоном, двинулись на Париж, то на их пути оказались только корпуса маршалов Мармона и Мортье (всего 23 тыс. человек и 84 орудия), прикрывавшие подступы к столице. Попытка этих маршалов преградить врагу путь на Париж окончилась неудачей. В сражении при Фер-Шампенуазе (25 марта 1814 года) они были наголову разгромлены союзными войсками, потеряв почти половину своих войск. Это сражение было проиграно французами, несмотря на выдающуюся отвагу, с которой молодые, почти необученные новобранцы сражались с закаленными в боях солдатами союзных армий. С оглушительными криками «Да здравствует император!» они бесстрашно бросались в яростные атаки и массами гибли под разящим огнем союзной артиллерии.
Мужество и отвага, проявленные французскими войсками при Фер-Шампенуазе, произвели большое впечатление даже на русского императора Александра I и его окружение.
В последующие дни остатки разбитых корпусов Мармона и Мортье отошли к Парижу. Оборону французской столицы, на которую наступала 100-тысячная армия союзников, возглавил Мармон. В его распоряжении находились около 40 тыс. человек, значительную часть которых составляли национальные гвардейцы.
В ходе Парижского сражения (30 марта 1814 года) возглавляемые Мармоном французские войска, несмотря на большое численное превосходство противника, мужественно оборонялись до второй половины дня. К этому времени после ожесточенной борьбы почти все основные опорные пункты французами были потеряны. И без того мощный натиск союзных войск продолжал нарастать. Союзное командование вводило в сражение все новые и новые силы. Передовые части противника уже ворвались на окраины города. Стало ясно, что отразить противника на ближних подступах к Парижу не удалось. Встал вопрос: продолжать борьбу на улицах города или сдать его и тем самым спасти от неминуемого разрушения. Формально возглавлявший оборону Парижа брат Наполеона Жозеф Бонапарт избрал второй вариант и поручил Мармону вступить в переговоры с союзным командованием об условиях сдачи столицы и заключении на период ее эвакуации французскими войсками перемирия.
В ночь на 31 марта условия капитуляции были подписаны, и французские войска начали покидать Париж. Днем 31 марта союзные войска вступили во французскую столицу. После сдачи Парижа Мармон отвел свои войска в район Эссона (близ Фонтенбло). Потери французов в Парижском сражении составили до 4 тыс. человек.
Узнав о наступлении главных сил союзных армий на Париж, Наполеон, находившийся в то время со своей армией в глубоком тылу противника, форсированным маршем двинулся из района Сен-Дизье к своей столице. Но к 30 марта он смог лишь достигнуть Труа. Отсюда до Парижа оставалось еще около 150 км.
Понимая, что он не успеет подойти на выручку своей столицы, император передает командование армией маршалу Л. Бертье, а сам с небольшим штабом и конвоем продолжает налегке путь дальше. Его отчаянная гонка вскоре выбила из сил всю сопровождавшую его группу. Тогда он оставляет ее, пересаживается на почтовую карету и в сопровождении всего лишь 5 адъютантов устремляется к столице. В предрассветный час 31 марта Наполеон прибывает в Эссон и здесь узнает о сдаче Парижа. Первым делом он вызывает к себе все находящиеся поблизости воинские части. На следующий день в его распоряжении находилось уже 36 тыс. солдат. Через 2 дня их численность возрастает до 60 тыс. Но для атаки Парижа, где находилась 150-тысячная союзная армия, этих войск все же было недостаточно. Однако смотр войск, проведенный Наполеоном 3 апреля в Фонтенбло, произвел на него глубокое впечатление, внушил уверенность в преданности армии. Он лично убедился, что рядовые солдаты и офицеры остались непоколебимо верны своему императору и готовы выполнить любой его приказ. Буря приветствий и громовое «Vive J’ Emperuer! A Paris! A Paris!» («Да здравствует император! На Париж! На Париж!») служили наглядным подтверждением тому. Это воодушевило Наполеона и утвердило в уверенности продолжать борьбу. На следующий день он вызывает к себе маршалов, чтобы обсудить с ними план похода на Париж. Но неожиданно для себя он встречается здесь с совершенно другими, диаметрально противоположными настроениями. Его ближайшие помощники отнюдь не горели желанием сражаться за столицу. Вместо поддержки и понимания император натолкнулся на «бунт маршалов», потребовавших от него «ради спасения Франции» прекращения борьбы и отречения от престола.
