Возвращаясь обратно по Невскому, я увидел кучки людей, читающих какие‑то небольшие, красные, однотипные афиши на стенах домов; афиши эти гласили, что к Гатчино подошло не 50 тысяч, как «хвастливо заявляли корниловцы и контрреволюционеры, а всего лишь 5 тысяч сторонников Керенского, а потому, товарищи, немедленно на фронт!».
Часов в 10 утра, на Забалканском проспекте, мною были встречены довольно стройные гвардейские части, идущие за город с оркестрами во главе; колонны эти вели молодые революционные гвардейские прапорщики.
Прочитанные мною на Невском проспекте летучки сразу ориентировали меня в происходящих событиях, и я решил немедленно ехать в Гатчино, где еще представлялась возможность борьбы с новыми захватчиками власти; но когда я пришел на вокзал, то оказалось, что через Красное Село в Гатчино уже проехать невозможно и что нужно ехать через Тосно.
В 3 часа дня я сидел уже в поезде, идущем на Тосно, и, пересев там на гатчинский поезд, я к 8 часам вечера подъезжал к Гатчино; не доезжая верст 15, видны были разрывы шрапнелей, но никто из едущих не представлял себе еще ясно — в чем дело.
Приехав в Гатчино и идя домой кратчайшим путем — по полотну железной дороги, — я на одном из переездов увидел в автомобиле фигуру А. Ф. Керенского. Автомобиль российского Главковерха стоял во главе казачьей колонны — авангарда из 500 — 600 казаков донцов и одной сотни амурцев.
Увидев своего доброго знакомого, графа Зубова, я просил ориентировать меня в обстановке. Оказалось, что это войска, ведомые Керенским и Савинковым на защиту Временного правительства против большевиков, и что во главе войск — генерал П. Краснов, а начальником штаба полковник Попов.
Удовлетворенный, я отправился во дворец, где в одном из помещений, отведенных придворным ведомством, размещались офицеры Гатчинской авиационной школы.
К 10 часам утра, 28 октября, в нижнем этаже дворца разместился штаб генерала Краснова.
В первых двух комнатах, занимаемых Управлением начальника гарнизона города Гатчино, ротмистром Дикой дивизии [49] С–м, я застал необыкновенно многочисленное собрание офицеров, преимущественно Гатчинской авиационной школы, в третьей комнате помещалось оперативное отделение, начальником коего и возглавил себя вышеупомянутый ротмистр С–в. Генерал Краснов и его начальник штаба находились на боевом участке, в 12 верстах южнее Гатчино, где в бой были введены пять спешенных казачьих сотен и одна горная батарея.
Со стороны противника в боевой линии было около четырех тысяч отборных петроградских рабочих, бывших солдат и, кроме того, матросы.
Боевыми действиями большевиков руководил новый большевистский командующий Петроградским военным округом подполковник Муравьев (бывший командир 21–й автомобильной роты); сотрудниками же его состояли: новый «морской министр) — матрос Дыбенко, писарь штаба Гельсинфорского флота — бывший сельский учитель, еврей Рошаль — студент 3 — 4–го курса психоневрологического института, матрос Трушин и поручик запаса Антонов [50] — впоследствии главковерх Антонов.
Как происходил бой — будет видно из дальнейшего, как характерную деталь нужно отметить, что казаки, находясь в бою без смены более трех суток, держались очень стойко, не теряя ни на минуту надежды на смену их пехотными частями; большевики же, не зная настоящего количества сил своего противника, проявляли крайнюю нерешительность, и только неустойчивость амурцев на левом фланге боевого расположения, куда не вовремя явился Керенский для поднятия духа, — решила участь боя.
Казаки перестали верить, что пехота подойдет им на смену, и настаивали на отдыхе; 29 октября было решено отвести казачьи части на отдыхе в Гатчино.
Но вернемся к боевым событиям и деталям их…
Неунывающий А. Керенский (он со своими адъютантами расположился в парадных комнатах дворца) часто показывался в оперативном отделении, где старался уверить всех в общем благополучии положения и охотно всем и каждому сообщал, что 50 ударных батальонов сняты с Северного фронта и двинуты на выручку Временного правительства, в доказательство чего показывал телеграммы, полученные им с сообщениями о подходе этих частей к станции Луга.
Действительно, из Пскова непрерывно, эшелон за эшелоном, подходили к Луге ударные батальоны, но не дремавший Лужский совдеп делал свое дело, и для агитаторов не требовалось особых усилий, чтобы убедить колеблющихся ударников не участвовать в братоубийственной войне и не защищать Керенского. Ударники, заняв выжидательное положение, так дальше Луги и не двинулись.
Между тем события шли своим чередом.
28 октября Гатчинской авиационной школы капитан Н–в, боевой и преданный делу артиллерийский офицер, с большим трудом уговорил оперативное отделение дать ему возможность, вместе с некоторыми офицерами, использовать стоящий без дела на Балтийском вокзале броневой поезд. Получив в конце концов так желанное разрешение, он перевел поезд на Варшавский вокзал, неожиданно налетел на станцию Александровскую и, обстреляв ее, вызвал огромный переполох в штабе Муравьева, причинив большие потери и людьми, причем была убита какая‑то знаменитая еврейка Сура, о чем впоследствии «Известия» с возмущением описывали этот контрреволюционный поступок офицеров Гатчинской школы.
На рассвете того же дня летчики С–н и Л–в, овладев тайком исправным броневым автомобилем, проехали незаметно в тумане почти к Петрограду, откуда, повернув обратно, подъехали к большевистской цепи и открыли по ней пулеметный огонь; к сожалению, пулемет скоро дал отказ и пришлось спешно удирать в Гатчино.
29 октября, днем, офицеры Гатчинской авиационной школы, собравшись в столовой на аэродроме, обратились ко мне как председателю суда Общества офицеров с вопросами — что им делать и куда идти?
Я ответил, что в настоящий момент, когда, с одной стороны, все боятся расправы большевиков–матросов в случае их удачи, а с другой — никто не желает вновь видеть у власти Керенского, — каждый должен быть там, где ему подсказывают долг и честь офицера; лично я, и со мной многие боевые офицеры, сделали уже выбор, и мы там, где идет борьба против захвата власти большевиками.
После этого многие офицеры явились в штабе ко мне и полковнику М. с просьбой дать им где угодно и какую угодно работу; и когда мне понадобилось однажды 25 пулеметчиков на бронепоезд, то было вполне достаточно только сказать об этом дежурному по школе офицеров, и необходимое количество офицеров моментально явилось.
29–го штаб генерала Краснова перестал существовать; переутомленные трехдневным сидением на боевом участке, генерал Краснов и полковник Попов переехали в Гатчино и расположились во дворце. Часам к 5 генерал Краснов собрал в комнатах № 5 и 6 всех бывших налицо во дворце офицеров. Собралось около 200 человек — преобладали офицеры Гатчинской авиационной школы.
