— Не выходи из борьбы, Тед! — кричали люди. — Не выходи из борьбы!
Беседа с сенатором не принесла Картеру никакой выгоды. Он крайне неудачно начал с жалоб, обиженно вопрошая, почему Эдвард все время нападал на него?
Кеннеди с некоторым недоумением посмотрел на президента, словно хотел спросить, неужели же тот с таким упорством звонил ему только ради того, чтобы пожаловаться?
— Я никогда не нападал на вас лично, — наконец ответил он. — Я критиковал только вашу политику.
Это была правда. Эдвард даже не воспользовался возможностью распять Картера, демонстративно устранившись от слушаний по Биллигейту, скандалу, связанному с незаконными финансовыми махинациями и сотрудничеством с М.Каддафи младшего брата президента. Когда же его жена Джоан позволила себе заявить, что она лучше подходит на роль Первой Леди, чем Розалин Картер, которая даже не получила высшего образования, Эдвард строжайше запретил ей дальнейшие нападки на Розалин.
Картер попытался было спорить, но Эдвард остановил его, предложив перейти к делу. Он предложил обсудить некоторые пункты партийной программы, но об этом не желал говорить уже Картер. Тогда сенатор прервал встречу, предупредив президента, что он по прежнему продолжает борьбу. Довольные манифестанты у стен Белого Дома привествовали Эдварда громкими криками:
— Кеннеди в президенты!
Обстановка на съезде демократической партии в Нью-Йорке больше всего напоминала раскаленную сковородку. Советники и сторонники Эдварда усиленно обрабатывали делегатов съезда, убеждая их высказаться за «открытое» голосование. При чем среди сторонников подобного шага были не только доброжелатели Кеннеди. Они указывали, что до сих пор Картеру удавалось избежать дебатов, но при столкновении с республиканцами это станет невозможным. Неужели делегаты полагают, что президент, основательно запутавшийся в своей политике, и больше всего напоминающий уснувшую рыбу, способен одержать верх над Рональдом Рейганом, который, возможно, и может нести полную чушь, но зато говорит ее самым проникновенным голосом, отличающим профессионального артиста.
Другим аргументом в пользу «открытого съезда» было то обстоятельство, что принцип формирования делегаций не отражал реального количества голосов, поданных за того или иного кандидата. Так, в штате Иллинойс Картер получил 65 % голосов, а Кеннеди 30 %, но вот разница в количестве полученных ими делегатов была разительной — 14 человек у Эдварда и 165 у Картера. Формирование же делегаций в штатах, где вместо праймериз проходили партийные собрания, так называемые кокусы, и вовсе не имело ничего общего в принципами демократии.
Но Картеру в очередной раз удалось взять верх. В результате закулисных сделок и всевозможных обещаний президент перетащил на свою сторону сенатора А.Рибикоффа, которые еще недавно рьяно выступал за «открытый съезд».
— Этот год не для либералов, — оправдывался сенатор. — Время Теда еще не пришло.
Эдвард хорошо понимал, что на этот раз его кампания и впрямь завершилась. О чем и заявил на пресс-конференции:
— Я реалист и понимаю, что означают результаты голосования. Мои усилия добиться выдвижения кандидатом в президенты от демократической партии закончились.
— Нет! Нет! Нет! — закричали сторонники и многочисленные добровольцы, работавшие на сенатора. — Не выходи из борьбы!
Эдвард улыбнулся и поблагодарил всех за поддержку. И в это время печальное настроение собравшихся изменилось:
— 1984! 1984! 1984! — кричали они. — Кеннеди в президенты в 1984!
Для самого сенатора поражение еще не означало уход от борьбы на съезде (предстояло еще обсуждение партийной программы), хотя, конечно, он был расстроен.
— Не огорчайся, — сказал ему один из близких друзей. — Когда человек неправ и терпит поражение, он должен чувствовать себя ужасно. Но ведь ты-то прав! Разве этого не достаточно?
— Да, конечно, — отозвался Эдвард. — Но все же надо быть правым и при этом побеждать.
И сенатор стал готовиться к большой речи на съезде, в которой хотел обратить внимание на некоторые аспекты партийной программы демократов.
На свою беду президент Картер и его люди совершенно забыли о предполагаемом выступлении Эдварда, а возможно, опьянев от победы, просто потеряли ощущение меры. Накануне своего выступления сенатор прочел в газетах заявление одного из помощников президента, что Картер совершенно не нуждается в поддержке Кеннеди, что он без труда победит без всякой помощи со стороны. Эдвард не стал возмущаться. Он просто взял свою речь и убрал из нее чуть ли не все упоминания о президенте, видимо, решив преподать Джимми Картеру наглядный урок политологии и элементарной вежливости.
Речь Эдварда Кеннеди была его звездным часом и самым запоминающимся событием на съезде демократов. 45 минут перед выступлением Эдвард провел в небольшом помещении за кулисами, с беспокойством наблюдая, с каким равнодушием делегаты относились к выступлениям ораторов. Они болтали, ходили по залу и даже не удосуживались повернуться лицом к трибуне.
— Не один из них не обращает ни малейшего внимания… — расстроено произнес Кеннеди. Беспокойство не только политика, но и прирожденного артиста.
— Не волнуйся, — ответил ему кто-то из близких друзей. — Как только ты выйдешь, они сразу же начнут обращать внимание.
Так и оказалось. С появлением Эдварда на трибуне в огромном зале съезда установилась тишина, и среди этой тишины раздался звучный голос сенатора от Массачусетса:
— …Я совершаю необычный шаг и лично выношу дело и руководящие принципы моей предвыборной кампании на наш национальный съезд. Я выступаю, испытывая чувство настоятельной неотложности, порожденное тревогой и острыми проблемами, свидетелями которых я был во время поездок по всей Америке…
Речь Эдварда длилась 32 минуты и все это время делегаты как завороженные слушали голос Кеннеди. Первоначально люди Картера, которых в это время не было в зале, не испытывали тревоги, но постепенно, видя, как даже самые верные их сторонники в потрясении уставились в телеэкран, не в силах оторвать взгляд от лица Кеннеди, начали паниковать.
— Что вы об этом думаете, Джесси? — поинтересовался у негритянского священника Дж. Джексона один из помощников президента.
— Это чертовски здорово, — даже не обернувшись, ответил Джексон.
— Ну, это все на пользу президенту… — неуверенно пробормотал его собеседник.
Тем временем Кеннеди говорил о том, какой должна быть демократическая партия. Многие делегаты могли не соглашаться с его «либеральным манифестом», как выразились репортеры, но не в силах были побороть магию его красноречия. В абсолютной тишине зала звучали прекрасные строки английского поэта А. Теннисона, те самые, которые любой из нас знает с самого детства, хотя и не догадывается, откуда они. Помните? «Бороться и искать, найти и не сдаваться!»
