Левашов- Кропоткин приступил к работе. Первая заметка -о норвежской экспедиции, измерявшей глубины в Северной Атлантике, за ней последовали краткие отчеты об экспедициях русских географов и обсуждения их результатов.
Поначалу были немалые трудности с языком, и каждую заметку приходилось переписывать по три, а то и по четыре раза. Еженедельно, если выполнялась «норм», платили небольшой гонорар, вполне достаточный, чтобы существовать на него. Но если заметок в номере не было, то не было и гонорара. Кропоткин тогда «довольствовался чаем и хлебом».
Однажды Скотт Келти предложил Левашову для рецензии две книги «некоего русского географа» П. А. Кропоткина, первая - «Общий очерк географии Восточной Сибири», изданная в прошлом году, вторая - «Исследования о ледниковом периоде» только что вышедшая в Петербурге. Петру Алексеевичу пришлось признаться, что он и есть автор этих книг. Скотт-Келти читал в газетах о побеге князя Кропоткина и был очень рад, что новый автор журнала оказался столь известным человеком. И не только как узник русского царизма, но и как ученый. «Вам не обязательно хвалить или ругать эти книги, расскажите просто, о чем они», - посоветовал Скотт Келти, проявляя участие. С тех пор они стали друзьями. Впоследствии Келти был избран секретарем Королевского географического общества, и его именем был назван один из островов Земли Франца-Иосифа, открытой австро-венгерской экспедицией Ю. Пайера и К. Вайпрехта, но за год до этого «предвиденной» Н. Шиллингом и П. Кропоткиным.
Заметки Кропоткина продолжали публиковаться регулярно и в журнале, и в газете. Сначала они подписывались буквами «A. L.», потом шли без подписи, а затем все чаще стали появляться инициалы Р. К. Так подписаны статьи «Русский исследователь в Азии прошлым летом» (о Н. М. Пржевальском), «Первый съезд русских натуралистов», «Плавание адмирала С. О. Макарова», рецензия на книгу Х. Вуда «Берега Аральского моря» и другие.
Давний его знакомый Адольф Эрик Норденшельд совершил плавание на судне «Proven» в устье Енисея и готовился к переходу северо-восточным морским путем в Тихий океан - вдоль северных берегов Сибири. Кропоткин отправил Норденшельду письмо, в котором просил прислать материалы плавания к устью Енисея: «Поскольку я пишу для английских научных журналов, то был бы очень рад получить сообщения шведской прессы о Вашем последнем путешествии… чтобы тотчас рассказать о них английской публике, - не говоря уже о моем давнем интересе к Вашим смелым путешествиям…»
Позже, когда Норденшельд прошел на шхуне «Вега» Северный морской путь за две навигации и выпустил книгу об этой экспедиции, Кропоткин поместил в «Nature» пространную рецензию на нее. Он отметил историческое значение плавания «Веги», и рассказал о научных результатах ледового похода и о самом организаторе экспедиции. Норденшельд фактически выполнил план, задуманный Кропоткиным, и, больше того, повторил традицию кропоткинских экспедиций: не только прошел неизведанным путем, но на этом пути сделал немало открытий.
Той первой осенью в Лондоне состоялась встреча Кропоткина с человеком, о котором, пожалуй, чаще всего говорили в кружке «чайковцев», - с Петром Лавровым. На улицах Лондона продавалась издававшаяся им газета «Вперед!», и первое, что Кропоткин прочитал в ней, был некролог, посвященный Михаилу Бакунину, написанный Лавровым. Кропоткину некролог не понравился, но газету все же стал читать регулярно. И вот однажды в рубрике «почтовый ящик» он увидел мелким шрифтом напечатанное приглашение господину К. зайти в редакцию для получения письма из России. Вероятность того, что это относится к нему, была очень велика, и Кропоткин отправился по адресу, указанному в газете.
Дверь открыла женщина, у которой он спросил, можно ли видеть господина Лаврова. Себя же Кропоткин не назвал, но дама почему-то его сразу узнала, приняв, как потом выяснилось, за брата Александра, которого все в редакции хорошо знали и любили. Безбородый Петр оказался особенно похож на него. Недоразумение устранил вышедший навстречу с дружескими объятиями никогда не видевший его Лавров.
Конечно, он стал предлагать сотрудничать в газете, где уже активно работал только что вырвавшийся из сибирской ссылки и проходивший по «каракозовскому» и «нечаевскому» делам Варлаам Черкезов. Ему помог бежать из России тот же доктор Веймар. Черкезов вел в газете Лаврова отдел внутреннего обозрения «За две недели». Кропоткину, однако, хотелось быть ближе к бакунистам, к практической революционной работе. Он написал письмо своему старому швейцарскому другу, Джеймсу Гильому. Получив ответ с приглашением приехать, Кропоткин в начале 1877 года отправляется в Швейцарию.
Поселившись в городе Шо-де-Фон, Петр Алексеевич вступил в одну из артелей часовщиков, решив освоить эту профессию настолько, чтобы иметь возможность зарабатывать ею. Кое-каких успехов в этом деле достиг и отремонтировал несколько часов. В частности, он оказал такую услугу Георгию Плеханову, который впоследствии шутил, что у него, марксиста, часы отремонтированы анархистом Кропоткиным (с точки зрения Плеханова, врагом порядка и точности), а идут тем не менее - безошибочно.
Позиция Юрской федерации во взглядах на государство с самого начала отличалась от установок Генерального совета Интернационала, руководимого Карлом Марксом. Социал-демократы считали необходимым использовать государственную машину для строительства социалистического общества, допуская ее отмирание лишь в далеком будущем. По мнению анархистов Юры, революция должна сразу покончить с государством, остающимся, по их мнению, эксплуататором народа при любых условиях.
В 1872 году на Гаагском конгрессе Интернационала, когда еще жив был Бакунин, вся Юрская федерация большинством голосов была исключена из Международного товарищества рабочих, после чего оно практически перестало существовать. Остался лишь Генеральный совет, переехавший в Нью-Йорк. Юрская федерация, так же, как Испанская, Итальянская и Бельгийская, находившиеся под влиянием Бакунина, продолжали действовать уже без него: великий анархист умер в Берне 1 июля 1876 года, в 62 года. В этот день Кропоткин находился еще в тюремном госпитале, и до его побега оставалось чуть меньше месяца.
Федерация Юры издавала бюллетень, редактировавшийся Джеймсом Гильомом. Этот школьный учитель, соратник Бакунина, стал близким другом Кропоткина еще в первый его приезд в Швейцарию, в 1872 году. Теперь он познакомился с французским географом и анархистом по убеждению Жан-Жаком Элизе Реклю*, участником разгромленной Парижской Коммуны, с другими бывшими коммунарами - учителем Густавом Лефрансе, автором книги о Коммуне Бенуа Малоном; с друзьями Бакунина - итальянцами Карло Кафиеро и Энрике Малаеста.
