- В общем, боевое задание было выполнено, хотя в живых остались только я да радист. - Голос Аверина дрогнул.
В землянке висел густой табачный дым. Вокруг рассказчика были теперь уже не только новички, но и ветераны, хорошо знавшие экипаж коммуниста Ивана Яковлевича Трусько.
- Будем мстить врагу беспощадно! - сурово произнес капитан Н. И. Харитонов.
- Будем! - твердо повторили мы.
Николай Иванович Харитонов был общительным, веселым человеком, любившим острое словцо и добрую песню. Но сейчас он был хмур лицом - воспоминания однополчанина разбередили в нем давнюю боль сердца...
В ночь на 28 августа 1942 года взрывной волной капитана выбросило из самолета вместе с бронеспинкой. Казалось бы, после такого потрясения человеку надо подлечиться, отдохнуть, а затем уже снова летать. Но Харитонов попросил командира полка:
- Лучшим доктором для меня будет ТБ-3. Разрешите продолжать боевую работу?
В просьбе ему не отказали, и он продолжал водить свой воздушный корабль на самые сложные задания. За мужество и отвагу заместителя командира эскадрильи капитана Н. И. Харитонова наградили орденом Ленина.
И теперь, когда наши доблестные войска добивали полчища Гитлера в междуречье Волги и Дона, Николай Иванович передавал свой богатый боевой опыт молодым летчикам.
Из землянки мы вышли на улицу. Ветер не унимался, он гнал и гнал к горизонту тяжелые, низкие облака, свистел над прокуренной землянкой.
К утру 28 декабря непогода утихла, и полк получил задачу нанести бомбардировочный удар по скоплению вражеских войск в районе села Большие Россошки.
39 дней шли кровопролитные бои с гитлеровцами после их окружения, немцы дрались с остервенением обреченных. Село Большие Россошки противник укрепил, сделав из него важный узел обороны под Сталинградом. Сегодня здесь скопились резервы врага: танки, автомашины, тракторы...
По дороге на стоянку штурман эскадрильи капитан А. Е. Соломонов сказал мне:
- В воздухе все делай самостоятельно, не сегодня-завтра полетишь один, штурмана отряда рядом не будет, никто не подскажет. Вся нагрузка ляжет на одного тебя: и бомбить надо, и стрелять по атакующему врагу, и корабль домой привести...
У самолета нас ждал Вася Кошелев, который, как и в прошлый раз, летел с нами вторым пилотом.
Над аэродромом вспыхнула ракета: вылет разрешен!
Мы быстро заняли места. Один за другим в воздух поднимались тяжелые бомбардировщики.
Наш ТБ-3 шел в густых облаках, постепенно покрываясь инеем. Начиналось обледенение. Аэродинамические качества самолета снижались, рули действовали неэффективно, машина становилась непослушной, а полет опасным. Но о возвращении не могло быть и речи.
Линию фронта перелетели на высоте 800 метров. Самолет приближался к цели. Вот уже показались черные пятна разбросанных домиков села Большие Россошки. У пулемета встал старший лейтенант Пасиченко, а я приготовился к бомбометанию. Но тут открылась дверь штурманской кабины, и я услышал голос техника отряда Соловьева:
- Тезка, бросай все бомбы с одного захода, почему-то резко падает давление масла.
Левый крайний мотор чихнул и заглох. Командир дал полный газ трем моторам, они надрывно завыли.
Под нами Большие Россошки. На широкой улице села рассредоточены танки, у окраины - резервуары с горючим. Половину бомб сбросил над танками, а остальные - на резервуары. И не успел проследить за падением бомб, как с земли открыли огонь из МЗА (мелкокалиберная зенитная артиллерия), а следом застрочили счетверенные пулеметы.
На бензоскладе вспыхнуло зарево огня, черный дым потянулся к облакам.
Немцы усиливают огонь, но уйти в облака мы не можем: три стареньких мотора М-17 не тянут, машина не набирает высоты. Из выхлопных патрубков сыплются, как из самоварной трубы, искры, что еще больше демаскирует нас. По гофрированной обшивке ТБ-3 горохом сыплются осколки вражеских снарядов. Бомбардировщик дрожит, теряет высоту. Я выбежал на мостик, поставил курс на компасе по наикратчайшему пути к своему аэродрому.
Машина начала резко падать. Соловьев бросился в плоскость крыла, в правый моторный отсек, за ним потянулся провод переносной лампы. Александр Иванович устранил дефект, и мотор загудел по-прежнему. Летчики напрягали все силы, старались перетянуть линию фронта. Штурман отряда ушел к радисту, чтобы передать радиограмму SOS, а мне сказал:
- По карте крупного масштаба веди детальную ориентировку!
Не выпуская карты из рук, я непрерывно сличал ее с местностью, записывал в бортжурнал свои наблюдения. Машина продолжала снижаться, ориентиры все быстрее проносились под нею. Капитан Трушкин смотрел влево, а сержант Кошелев - вправо. Они просматривали местность, подбирали площадку. И вдруг моторы, как по сговору, остановились. В наступившей тишине раздался голос командира:
- Штурман, в хвост!
Машина приближалась к земле. Я не успел выполнить команду и в предчувствии столкновения самолета с землей прижался к задней стенке кабины.
Колеса ударились о какой-то бугор, машина на мгновение снова оторвалась от земли, а затем побежала по заснеженному склону оврага.
- Держись! - крикнул капитан.
Шасси будто провалились, хвост приподнялся, но угрозу скапотирования предотвратили воздушные стрелки: по команде Пасиченко они бросились в задний отсек хвоста, и он постепенно опустился в глубокий сугроб.
Все вылезли из самолета живыми и здоровыми. Значит, доведется еще летать и бить врага.
В часть мы добрались 2 января 1943 года. А на другой день услышали радостное для нас сообщение Совинформбюро. В нем говорилось, что кольцо окружения врага под Сталинградом сжимается. Советские войска освободили Моздок и ряд других населенных пунктов.
С Кавказа прилетели экипажи нашего полка. Эта группа, выполнив задание командования, перебазировалась на свой аэродром. Прибыл и замполит части Хачатур Сергеевич Петросянц, который руководил боевой работой экипажей на Кавказе.
X. С. Петросянц - коммунист, прошедший большую школу жизни. Он был делегатом XIII, XIV и XV съездов Компартии Азербайджана и XVIII съезда ВКП(б). Во время войны на Карельском перешейке работал инспектором авиационного отдела политического управления фронта. Накануне Отечественной войны его назначили заместителем командира бомбардировочного полка по политчасти, а в апреле 1942 года перевели в 325-й тяжелый бомбардировочный полк АДД.
За время разлуки летчики соскучились друг о друге и теперь обнимались, делились новостями. В центре возбужденной толпы стоял Петросянц. Он был в летной форме. Желтый меховой комбинезон, шлем с большими очками, меховые краги, заткнутые за пояс, придавали ему богатырский вид. Черные глаза его горели радостью. Круг однополчан становился плотнее, всем хотелось посмотреть на замполита, о котором так много говорили, отзывались с теплотой и сердечностью.
