Вскоре X. С. Петросянц вместе с парторгом полка собрал всех авиаторов части и рассказал о положении на фронтах, об успехах наших войск в великом сражении на берегу Волги. В заключение он призвал однополчан еще беспощаднее громить немецко-фашистских захватчиков.
4
18 января 1943 года тяжелогруженые бомбардировщики ТБ-3 дружно взлетели и, развернувшись на заданный курс, скрылись в южном направлении. Бомбовая нагрузка была максимальной.
Погода выдалась на редкость хорошая, на небе весело мерцали звезды. Мы приближались к линии фронта. Поле боя - громадное огненное кольцо, вокруг которого курсировали автомашины, освещая фарами новую кольцевую дорогу, просматривалось хорошо.
Мы зашли на свою цель. Она была необычной: в длинном овраге укрывались гитлеровцы, автомашины, танки, тракторы. Туда нам и приказано сбросить бомбы. Старший лейтенант Пасиченко садится у прицела сам, а мне приказывает вести наблюдение за воздухом. С высоты 800 метров за три захода сбросили 2500 килограммов бомб разного калибра, а затем, как условились еще на КП, снизились до 150 метров и по сигналу капитана Трушкина открыли огонь из пулеметов. Три крупнокалиберные установки системы Березина и Шкас посылали на дно черного оврага пулеметные очереди.
- Вот вам Сталинград, гады! - кричу я.
Еще разворот, и облегченная машина берет обратный курс. Я смотрю на линию фронта. Где-то здесь, в этой большой и кровопролитной битве, участвует и мой старший брат Петр. А где, на каком участке - не знаю. Только позже мне стало известно, что лейтенант П. И. Черешнев воевал в составе 27-й гвардейской стрелковой дивизии Донского фронта. Последний выстрел Петр сделал у Сталинградского тракторного завода. Там его ранило второй раз... За мужество и отвагу гвардии лейтенант П. И. Черешнев удостоен нескольких боевых наград.
25 января наступило резкое похолодание. Во второй половине дня мороз достигал 35 градусов. Все кругом побелело. Только на аэродроме выделялись темно-зеленые бомбардировщики.
На стоянках кипела работа. Технический состав под руководством старшего инженера полка Максима Георгиевича Попкова готовил машины к боевому вылету. А на командном пункте, в землянке, за длинными столами сидели летчики, штурманы и, развернув карты, внимательно слушали командира.
- По данным разведки, - говорил командир полка, - на узловую железнодорожную станцию Касторная каждую ночь прибывают вражеские эшелоны с техникой и живой силой. Там сильная зенитная оборона, ночью барражируют истребители, в основном "Мессершмитты-110". Наша задача - нанести по Касторной бомбардировочный удар. Бомбовая нагрузка - 2800 килограммов на самолет.
Начальник штаба полка подполковник Роман Васильевич Андреев огласил приказ:
- Лидером-осветителем назначается командир первой эскадрильи майор Кацюржинский со штурманом капитаном Степиным, второй осветитель - капитан Островский со штурманом капитаном Фетисовым...
Перечислив экипажи бомбардировщиков, подполковник добавил:
- Фотографирование результатов бомбометания будет производить экипаж капитана Трушкина со штурманом старшим лейтенантом Пасиченко. Старший сержант Черешнев сегодня полетит на проверку со штурманом эскадрильи капитаном Соломоновым в составе экипажа капитана Медведева.
Положив приказ на стол, начальник штаба предупредил:
- Над Касторной будут самолеты других полков АДД, надо иметь это в виду.
На аэродроме загудели моторы, мы вышли из землянки. Вася Кошелев, толкнув меня плечом, с досадой сказал:
- Разлучили нас!
- Жаль, конечно, да ничего не поделаешь: дружба дружбой, а служба службой...
Зеленая ракета разрезала ночную тьму.
- Запуск! - оживленно произнес Кошелев.
- Успешного полета! - пожелал я другу.
Вскоре бомбардировщики начали взлетать, поднимая снежную бурю. Взяв курс на запад, они один за другим скрылись в ночной темноте.
На линии фронта идет ожесточенная перестрелка. По-2 беспрерывно долбят передний край противника. Гитлеровцы огрызаются. Их счетверенные пулеметные установки посылают в черное небо длинные полосы огня.
Слева вспыхивает прожектор, его луч приближается к лам. Петр Дмитриевич Медведев приглушает моторы, валит машину вправо. Наш бомбардировщик разворачивается, в окно кабины вижу пожары в районе деревни Ломигоры. Но засматриваться некогда, самолет подходит к району бомбометания. Впереди на нашей высоте вспыхивают светящиеся авиабомбы. Это Павел Николаевич Степин осветил цель. Открываю бомболюки, подаю команду летчикам: "На боевой!"
Капитан Медведев зажал рули: курс, скорость и высота строго расчетные. Цель медленно ползет по курсовой черте прицела. Вижу длинные эшелоны. Два из них горят, в третьем что-то рвется...
Впереди три огненных языка лизнули черное небо. Машина вздрогнула и сразу же выровнялась. Переношу руки на рычаг бомбосбрасывателя. И вдруг вместо цели вижу белое полотно. Что такое? Тут же понял: купол парашюта. Кого-то сбили, гады!
- Повторить заход! - кричу в переговорный аппарат.
Медведев разворачивает машину вправо. Небо буквально усыпано красными шарами автоматической пушки "Эрликон". Мы снова на боевом курсе. Цель! Вниз летят бомбы. Они взрываются у эшелонов. Облегченная машина повторяет заходы. Делаем четвертый. Зенитки прекращают огонь. Слева на нас сыплется огненный град пулеметной очереди. Фашистские стервятники вышли на смену зенитчикам. Наши стрелки открыли огонь. Вражеский истребитель ныряет вниз. Прямо под нами - бомбардировщик! В правой плоскости нашего самолета раздается сильный треск, внутренний мотор чихнул и заглох. Борттехник бежит в правую плоскость...
- Пробит радиатор! - докладывает он командиру. Я посмотрел на мотор: из четырех лопастей винта - ни одной, только торчит неуклюжая втулка. В передней кромке крыла большое отверстие. Разодранная обшивка торчит во все стороны. Самолет дрожит, скорость падает. А до линии фронта еще семь минут.
- Штурман, проверь экипаж! - приказал мне капитан Медведев.
К счастью, раненых не оказалось.
Вернувшись в штурманскую, я ахнул. В полу кабины зияло большое отверстие. Когда же это? По кабине кружились, подхваченные струей воздуха, листочки бумаги. Я бросился их ловить. Штурман эскадрильи Андрей Евдокимович Соломонов оглянулся на меня и рассмеялся. Мне тоже стало веселей. Но тут я посмотрел на высотомер: осталось всего триста метров. Впереди показались вспышки фронтового огня. Только бы дотянуть...
Я вышел на пилотский мостик. Медведев обернулся ко мне:
- Что-то с управлением неладно! - крикнул он. - Уж очень трудно держать!
Кое-как дотянули до своего аэродрома.
