— Нет! — разом ответили собравшиеся.
— Царь — это самый крупный помещик в России, — говорил Гузаков. — Он так же, как и все господа помещики и заводчики, пьет народную кровь! Он возглавляет строй, который душит свободу народа! Нужен ли нам такой строй?!
— Нет!!! — громогласно заявили рабочие. Новички, пришедшие на митинг впервые, спрашивали:
— Чей это так говорит?
— Это наш Миша! — с гордостью отвечали рабочие, не раз слыхавшие Михаила.
— Ну и молодец! Вот смелый парень!
— Тише вы, дайте послушать!
Чем дальше говорил Гузаков, тем больше и больше накалялись слушатели.
— Долой кровавого царя! Смерть убийцам народа! Бросай работу, товарищи! Соберем деньги в помощь пострадавшим! — понеслось по цехам.
По рукам пошла фуражка.
Рабочие предъявили администрации свои требования.
В этот день большинство цехов Симского завода не возобновили работу.
Умов экстренно созвал инженеров и мастеров. Он огласил требования рабочих и предложил разъяснить им, что сокращение рабочего дня приведет к разорению завода.
— У нас другая точка зрения, — заявили инженеры Малоземов и Бострем.
— Вы агенты рабочих, способствующие возникновению анархии на производстве, — грубо оборвал инженеров управляющий.
Прошла неделя, затем еще — Умов не объявлял своего решения. На заводе опять возникли митинги. И Умов сдался.
Утром в цехах появились новые листовки. Они отмечали первую победу — сокращение рабочего дня до девяти с половиной часов и звали рабочих к борьбе с самодержавием.
Весна в 1905 году была очень бурной.
Заводская администрация была обеспокоена резкой переменой людей, ранее безропотных и покорных, теперь требовательных и настойчивых.
Трудно стало администрации разговаривать с рабочими: скажешь неправду — разоблачат агитаторы.
По вечерам на заводском пруду чаще слышатся песни про царя — называют его кровавым, про господ — именуют их живоглотами.
Урядник Чижек-Чечик приказал разгонять лодочников.
В один из таких вечеров, когда стражники гонялись за лодками на пруду, к восьмигранной избушке подплыли Гузаков, Чевардин и Мартынов. Они осторожно вышли на плотину, кругом обошли избушку и внесли в нее кипы листовок.
На другой день в обеденный перерыв рабочие с особым интересом развертывали свои узелки.
— А ну-ка, чего мне сегодня благоверная приготовила на обед?
— Ого, есть что покушать.
Они извлекали из узелков и духовную пищу. Еще с утра каждый обнаружил в своем инструментальном ящике листовку и берег ее до обеда.
Листовка утверждала:
«…Мы требуем, чтобы законы издавались, налоги устанавливались и расходовались с согласия народа! Требуем свободы печати, свободы союзов, свободы собраний, сходок, свободы совести… Товарищи, предъявим господам наши требования Первого Мая!»
Один экземпляр этой листовки попал уряднику. Чижек-Чечик доложил Умову:
— Принес мне судейский писарь Перлаков.
— Полезный парень, держите с ним связь, а Первого мая расставьте секретные посты в поселке, выследите место сборища и схватите главарей.
Настал ожидаемый день, к которому готовились и большевики, и полиция.
Утренний гудок возвестил о начале трудового дня. По широким улицам Сима потянулись цепочки рабочих. Через час завод ритмично задышал, застучал и загрохотал. Мастера доложили управителю, что работают все агрегаты. Полицейские сообщили, что красных флагов не видно, скопления народа не обнаружено, движение в поселке нормальное. Умов был удовлетворен.
А с завода из разных цехов по одному уходили никем не замеченные рабочие. Через три часа заревел гудок. Его зов в неположенное время удивил администрацию и встревожил полицию.
Родившись в котельной, мощный звук разносился за десятки верст, тревожа и поднимая людей.
Администрация и полиция решили, что гудок созывает рабочих на митинг в черте завода, бросились туда. Но там их недоуменно спрашивали: что случилось?
Наконец наступила тишина. Только теперь Умов увидел, что на заводе не осталось и половины рабочих.
В этот момент Чижек-Чечик указал в сторону пруда. Там, за прудом, на противоположной юго-восточной стороне от завода, на вершине Синих Камней развевался красный флаг.
— А-а! Вон они где собрались. Разогнать, схватить главарей! — приказал полицейским Чижек-Чечик.
Между тем все покинувшие завод собрались в западной стороне на Малоюзовской горе.
Сюда пришли не только симские, но и миньярские рабочие. Их издавна связывала дружба и родство.
Митинг открыл миньярский товарищ Коковихин. Он предоставил слово товарищу Власу — профессиональному революционеру.
Горячая речь Власа неоднократно прерывалась возгласами «Долой царское правительство!», «Поддержим петербургских рабочих». Оратор внес предложение — создать боевые дружины для вооруженной борьбы с самодержавием. Выступавшие затем Кузнецов, Чевардин — от симские рабочих, Заикин, Коковихин — от миньярских, поддержали предложения Власа.
После митинга симские большевики задержались в лесу. Они сразу же приступили к делу: создание боевой дружины поручили Михаилу Гузакову и Ивану Мызгину. Руководство партгруппой возложили на Чевардина.
* * *
Умов негодовал. Чья-то умная голова перехитрила: вышло так, как сказано в листовке — рабочие праздновали первого мая. Он приказал уволить Гузакова из конторы.
Михаил пытался перейти на производство, но друзья порекомендовали Гузакову съездить в Уфу посоветоваться с руководителями, как быть дальше, а по заводу распустить слух, что Михаил уехал в Уфу, искать работу.
Через несколько дней Чижек-Чечик доложил Умову, что «возмутитель» покоя Гузаков покинул Сим, отправился на поиски работы.
Гузаков пробыл в Уфе недолго. В комитете большевиков ему предложили вернуться в Сим.
— Главная работа для тебя, — сказали Гузакову, — это подготовка народа к решающим битвам за свободу. В стране растет и ширится революционное движение масс. Царское правительство пытается отвлечь трудящихся от революционной борьбы. Оно намерено создать представительное учреждение. Ленин пишет, что это учреждение проектируется в виде совещательного собрания представителей помещиков и крупной буржуазии. Оно является прямо издевательством над идеей народного представительства.
— Надо сорвать сделку буржуазии с царизмом. Поезжай и действуй решительно.
