Уроки, вытекающие из неудачных массовых наступлений наших врагов, решительно говорят против применения подобных боевых методов. Попытки массовых прорывов против морально нетронутого, хорошо вооруженного и численно не особенно уступающего врага, даже при величайших накоплениях людьми и средствами, могут считаться только безнадежными. Обороняющемуся в большинстве случаев удается заполнить прорванные места фронта. Это удается ему легко, если он решится на добровольный отход, а помешать ему в этом едва ли можно. Полученные тогда выступы, в высокой степени подверженные действию фланкирующего огня, угрожают стать общей могилой. Технические трудности вождения и снабжения масс становятся при этом столь большими, что они кажутся едва преодолимыми.
Точно так же придется отсоветовать попытку произвести операцию против Английского фронта с более слабыми средствами. Ее можно было бы рекомендовать лишь в том случае, если бы можно было поставить ей непосредственно доступную цель. Такой налицо нет. Задача непременно заключалась бы в том, чтобы почти выгнать англичан с материка Европы и оттеснить французов за Сомму. Раз хотя бы этот успех не был достигнут, наступление должно было бы считаться бесцельным. Но если даже и он будет достигнут, конечная цель этим все же не будет обеспечена, так как нужно ждать, что Англия и тогда не уступит, а Франция тяжко потрясена этим не будет. Для этого понадобилось бы начало новой операции. Но еще большой вопрос, будет ли Германия располагать для нее нужными средствами. Мысль создать таковые в большом размере, путем новых формирований, на эту зиму должна быть оставлена. Проведение этой мысли при удручающем недостатке надежно подготовленных начальников не принесло бы существенной военной пользы и грозило бы положение в стране натянуть до опасных пределов.
Итог вышеизложенного обследования ведет к тому, что нельзя рекомендовать производства наступления на Английский фронт с целями решительного результата, разве только к тому представилась бы возможность в форме контрудара. Конечно, это очень печально с точки зрения наших чувств к основному нашему врагу в этой войне. Но это будет терпимо, если вдуматься в то, что война собственными силами на континенте Европы, по существу, является для Англии побочным делом. Ее настоящим оружием здесь являются французские, русские и итальянские войска. Если мы устраним их из войны, Англия останется против нас одинокой. Трудно тогда допустить, что и при таких обстоятельствах она будет продолжать держаться своих целей уничтожения. Уверенности, что она уступит, конечно, питать нельзя, но налицо есть высокая вероятность этого. Большее на войне редко достигается.
Тем более необходимым представляется одновременно и беспощадно пустить в ход все те средства, которые были бы способны вредить Англии в ее собственной области. Сюда войдут подводная война и организация политической и хозяйственной связи Германии не только со своими союзниками, но и со всеми государствами, еще не помеченными полностью в русло интересов Англии. Обсуждать эту связь не входит в задачи настоящего доклада. Решение задачи принадлежит исключительно политическому руководству.
Но подводная война является военным средством, как и всякое другое. Общее руководство войной обязано установить свою позицию и этом вопросе.
Подводная война имеет целью ударить врага по наиболее уязвимому месту, пытаясь перерезать ему подвоз морем. Если определенные предсказания флота о том, что беспощадная подводная война должна в течение 1916 г. понудить Англию изменить свой тон (zum Einlenken) исполнятся, то теперь можно было бы примириться даже с возможностью враждебного отношения со стороны Соединенных Штатов. Их вступление в войну не может оказать столь быстро воздействующего влияния, чтобы Англию, которая видит появление на своих островах чудовища – голода и многих других нужд, оно могло побудить к дальнейшей борьбе. Эта радостная картина грядущего омрачается одной тенью. В основе ее положено предположение, что флот не ошибается. Достаточного опыта в этой области не имеется. Тот опыт, которым мы располагаем, не вполне утешителен. Но с другой стороны, данные для расчетов об увеличении числа подводных лодок, как и успешная подготовка личного состава для них, существенно изменились в нашу пользу. Поэтому с военной точки зрения не было бы оправданий, если бы в дальнейшем захотели отказаться от этого, по-видимому, наидействительнейшего военного средства. Право его беспощадного применения после беспощадного поведения Британии на морях принадлежит Германии. Американцы, как тайные союзники Англии, не признают этого. Но при сильной дипломатической защите германской точки зрения сомнительно, чтобы они решились перейти к активным действиям на континенте Европы. Но еще сомнительнее, чтобы они могли своевременно вступить в дело с достаточными силами.[189] Поэтому отказ от беспощадной подводной войны, по уверению единственных знатоков дела, равносилен отказу от несомненной и чрезвычайно ценной выгоды и притом из опасения потери, хотя и тяжелой, но только предположительной. В положении Германии это недопустимо.
Что касается вопроса, как поступить с орудиями Англии на континенте, то Австро-Венгрия убедительно настаивает на скорейшем сведении счетов с Италией. С этим предложением нельзя согласиться. Осуществление его принесло бы облегчение и будущие выгоды только Австро-Венгрии, но не общему ходу войны непосредственно. Даже откол Италии от Антанты, что едва ли мыслимо, не окажет на Англию заметного влияния. Итальянские военные подвиги столь незначительны, Италия при всех обстоятельствах остается в столь ежовых рукавицах Англии, что было бы странно ошибаться в этом отношении. Сверх того итальянец принадлежит к тем из наших противников, внутреннее состояние которого скоро сделает невозможным для него активное продолжение войны, если австро-венгерская армия хоть до некоторой степени и дальше выполнит свою обязанность. А будет ли ускорен или замедлен наступлением с нашей стороны этот благоприятный ход вещей, никто не знает. Поэтому целесообразнее не нарушать его, раз дальнейшее прикреплении австро-венгерских сил к Итальянскому фронту нежелательно ввиду их задач на востоке.
Нечто подобное имеет место и по отношению к России. По всем сведениям внутренние затруднения этого исполинского государства быстро растут. Если революции в большом масштабе, может быть, и нельзя еще ожидать, то можно, однако, питать уверенность, что Россия своими внутренними неурядицами (innere Note) в сравнительно скорое время будет принуждена к уступкам. При этом можно допустить, что ей не удастся за это время освежить свою военную репутацию. Но и это не должно нас беспокоить. Наоборот, вероятно, что каждая подобная попытка своими потерями лишь ускорит внутренний развал. А кроме того, для нас решительное наступление на востоке из-за погоды и условий местности исключается вплоть до апреля, если мы не пожелаем вновь взвалить на плечи войск совершенно несоответственные напряжения, что к тому же запрещают условия пополнения. В качестве направления можно было бы подумать только о таковом в богатые области Украины, но пути туда во всех отношениях недостаточны. Побудить к этому могло бы предположение, что мы или уверены в связи с нами Румынии, или решимся ее побороть. Но и то и другое пока несвоевременно. Удар на миллионный город Петербург, который при более счастливом ходе операции мы должны были бы осуществлять из наших слабых ресурсов, не сулит решительного результата. Движение на Москву ведет нас в область безбрежного. Ни для одного из этих предприятий мы не располагаем достаточными силами. Поэтому Россия, как объект наступлений, исключается. Остается одна Франция.
