Зная интерес императора к русской старине, близкие люди старались порадовать его редкими вещицами, относящимися к тем временам. Так, императрица Александра Федоровна к Пасхе 1916 г. через своих придворных антикваров отыскала в старообрядческой лавке Евангелие, изготовленное в 1627 г. мастерами Московского печатного двора – иконописцем Прокопием Чириным и гравером Кондратом Ивановым по заказу матери Михаила Федоровича – первого царя династии Романовых. Царица-инока Марфа вложила эту роскошную книгу в Благовещенский Ширинский монастырь под Кашином в память о рождении первенца своего сына – царевны Ирины Михайловны. Монастырь закрыли при Екатерине II, и след этого вклада затерялся. Его возвращение в руки государя из дома Романовых в начале XX в. было, с точки зрения императорской семьи, знаменательным событием. Шла Первая мировая война, и Николай получил подарок, находясь в Ставке Верховного командования в Белоруссии. Это Евангелие доставило ему большую радость, подняв настроение, подавленное неудачами русской армии на фронте. Книга вместе с портретом царя Алексея Михайловича находилась на столе императора в его Царскосельском кабинете до ссылки в Тобольск. В 1941 г. среди других ценных книг Евангелие было вывезено фашистами в Германию, только после войны оно вернулось обратно и ныне хранится в собрании Царскосельского музея-заповедника.
Император Николай II, говоря языком современной психологии, был типичным интровертом. Он любил одиночество и не нуждался в соратниках. В отличие от всех предыдущих императоров и даже от собственной жены Николай не имел личного секретаря и сам следил за своим деловым графиком. На его столе в кабинете лежал ежедневный календарь, куда он заносил предстоящие встречи. Он сам разбирал не только личную корреспонденцию, но и письма государственной важности, сам писал ответы и запечатывал их в конверты. Император поддерживал в своем кабинете такой идеальный порядок, что был способен быстро найти любую нужную ему вещь даже в полной темноте.
В свободное время Николай не терпел разговоров о политике. Он предпочитал беседовать, в том числе и со своими министрами и адъютантами, о погоде, красотах природы, лошадях и игре в теннис, литературе, музыке и театре – о чем угодно, только не о важных политических делах и проблемах.
В государственной деятельности царь также испытывал трудности при необходимости строить отношения с людьми, которых, включая важнейших министров и сановников, он обычно оценивал чисто интуитивно и эмоционально. Он не любил сложных, принципиальных разговоров, прямых столкновений и жестких дискуссий, что часто приводило к недопониманию и к разговорам о лукавстве и лживости его натуры. Николай редко устраивал разносы своим подчиненным и важнейшим государственным чиновникам. Вызвав к себе министра, действиями которого был недоволен, государь дружески с ним беседовал и, случалось, даже благодарил за службу. Чиновник, считая, что инцидент исчерпан, спокойно возвращался в свой министерский кабинет и продолжал заниматься делами, а на другой день неожиданно получал извещение об отставке, подписанное царем.
Отправленный таким образом в отставку всесильный, как казалось, премьер С. Ю. Витте одним из первых заметил эту особенность характера императора, связанную с его воспитанием и положением в семье. Говоря о первых годах правления Николая, он отмечал: «Когда император ступил на престол, то от него светлыми лучами исходил... дух благожелательности, он сердечно и искренне желал России...
счастия и мирного жития». Но позже он все чаще вспоминал свой разговор с министром внутренних дел Иваном Николаевичем Дурново, состоявшийся в один из первых дней после кончины императора Александра III:
«... мы были, конечно, в довольно тяжелом и грустном расположении духа.
Вот Иван Николаевич обратился ко мне и говорит:
– Что же вы, Сергей Юльевич, думаете относительно нашего нового императора?
Я ответил, что о делах говорил с ним мало, знаю, что он совсем неопытный, но и неглупый, и он на меня производил всегда впечатление хорошего и весьма воспитанного молодого человека. Действительно, я редко встречал так хорошо воспитанного человека, как Николай II, таким он и остался. Воспитание это скрывает все его недостатки. На это И. Н. Дурново мне заметил: «Ошибаетесь вы, Сергей Юльевич, вспомяните меня – это будет нечто вроде копии Павла Петровича, но в настоящей современности». Я затем часто вспоминал этот разговор. Конечно, император Николай II не Павел Петрович, но в его характере немало черт последнего и даже Александра I (мистицизм, хитрость и даже коварство), но, конечно, нет образования Александра I. Александр I по своему времени был одним из образованнейших русских людей, а император Николай II по нашему времени обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства».
Средний ум, среднее образование, средний характер, уважение к старшим родственникам (матери, двоюродному деду, дядьям) и зависимость от их мнения – все это, наверное, совсем неплохо для среднего человека, живущего обыкновенной частной жизнью, но недостаточно для государя большой империи в эпоху революций, экономических кризисов и мировых войн. Со временем это становилось все более очевидным для политической элиты России и русского общества. Николаю с трудом удавалось находить решения даже небольших политических проблем, а сложные вызывали у него депрессию или раздражение. Он все больше уходил в жизнь семейную, горести и радости которой находили в нем действительно живой отклик. Постепенно семья стала для него центром вселенной, а о ценностях самодержавной власти и государства он продолжал заботиться только в силу своего положения императора.
Даже с императорским имуществом, расположенным в столице и имеющим, кроме всего прочего, значение государственных символов, Николай, бывало, поступал, как провинциальный помещик со своей усадьбой. Один из таких примеров приводит в своих мемуарах все тот же С. Ю. Витте.
Через некоторое время после восшествия на престол император уже не мог из-за постоянных конфликтов между его женой и матерью оставаться в родительском Аничковом дворце. Витте предложил ему переселиться в Михайловский дворец, окруженный прекрасным парком, где было бы удобно и приятно гулять императорским детям. Но Николай отказался, заявив: «Я не вижу, почему я должен жить не в тех помещениях, в которых жили мой отец и мой дед». Он переехал в Зимний дворец, закованный со всех сторон в гранит площадей и набережных. Проблему прогулок с детьми он решил просто – отгородил решеткой часть Дворцовой площади, которая принадлежала городу, и приказал развести там небольшой парк. На возражения городских властей он не обратил никакого внимания – так было нужно ему и его семье.
