«Болото» своими голосами может привести к власти кого угодно, хоть Бабу Ягу. Но оно никогда не станет защищать выбранную власть, а лишь погасит свет и плотней запрет двери, услышав стрельбу на улицах.
Учредительное собрание было очень похоже на Временное правительство. И там, и там сидели никого не представлявшие политики, которые не знали, куда вести страну. Разгон «Учредилки» прошел до неприличия скучно: не было ни штурма, ни даже перестрелки. Вошел пьяный матрос и сказал: «Караул устал». «Учредилка» тихо скончалась, никто о ней не плакал. На сцене остались лишь две силы – большевики-интернационалисты и патриоты-государственники, готовые драться за «единую и неделимую».
Была и третья сила – националисты. По числу избирателей (штыков) первыми были большевики, за ними шли националисты, а далее с большим отрывом – белогвардейцы. В итоге большевики и националисты поделили бывшую Российскую империю, причем львиная доля досталась большевикам.
Ну а значительная часть «интеллигенции» подалась в эмиграцию. Барон Б. Э. Нольде в 1920 году утверждал: «С библейских времен не бывало такого грандиозного исхода граждан страны в чужие пределы. Из России ушла не маленькая кучка людей, ушел весь цвет страны, в руках которого было сосредоточено руководство жизнью. Это уже не эмиграция русских, а эмиграция России»[70].
Общая численность русской эмиграции 1918–1922 годах, так называемой «эмиграции 1-й волны», по подсчетам экспертов Лиги Наций составила 1,16 млн. человек. Вообще нет даже четкого определения, кто такой «эмигрант 1-й волны».
В отношении беглого белого офицера все ясно: он классический эмигрант. А как быть с 200 тысячами (!) жителей Желтороссии, которые на 1 января 1917 года являлись полноправными гражданами Российской империи? Да и термин «Желтороссия» знали 99,9 % русских в 1900–1917 годах, а сейчас не знает и один процент населения. Посему я поясню, что это население Северной Маньчжурии, которая фактически с 1900 по 1917 год была протекторатом Российской империи. Город Харбин – столица Маньчжурии – был построен русскими, и десятки тысяч русских людей к 1918 году родились в Маньчжурии.
Подобно тому, как в 1991 году при распаде державы 25–30 млн. русских, не меняя ПМЖ, оказались невольными эмигрантами в иностранных государствах, так и в 1917–1922 годах в отторгнутых от России территориях – Финляндии, Прибалтике, Польше, Западных Белоруссии и Украине, Бессарабии, Карской области и т. д. – остались сотни тысяч русских людей. Так считать ли их эмигрантами и жертвами «большевистского террора» или, наоборот, они жертвы националистов и Версальской системы?
Любопытно, что многие эмигрантские авторы, не говоря уж о современных либералах, включают в эмиграцию 1918–1922 годов людей, эмигрировавших из России в дореволюционное время. В царствование Николая II (1894–1916) из России эмигрировали по разным подсчетам от 3,3 до 7 млн. человек. Только в США в 1910 году эмиграционная служба зафиксировала 2781,2 тыс. бывших российских подданных.
В советских справочниках указывается, что суммарный состав всех белых армий в 1918–1920 годах никогда не превышал 300 тыс. человек. И эту цифру пока никто всерьез не оспаривал. Красная же армия к середине 1919 года имела 3 миллиона (!) штыков и сабель, а к весне 1920 года – 5 (пять!) миллионов бойцов.
Так почему же красные сходу не разбили белых? Да потому, что в 1918–1920 годах численность формирований националистов на территории бывшей Российской империи составляла как минимум 2,5–3 млн. человек. К примеру, в мае 1920 года на врангелевском фронте (остальные белые армии были уже разгромлены) действовало 70 тысяч (!) красных бойцов. А где же остальные 4930 тысяч?! Они воевали или стояли в «завесах» на фронтах с националистами – финнами, прибалтами, поляками, петлюровцами, дашнаками, мусаватистами, грузинскими меньшевиками, Хивинским ханством, Бухарским эмиратом и т. д.
Когда красные в ноябре 1920 года штурмовали Перекоп, его защищали 11 тыс. (!) человек. А где остальные? Врангель повезет в Константинополь около 150 тыс. человек. Общей статистики по ним нет. Но вот данные, собранные в Варне в 1932 году (опрошено 3354 эмигранта). Среди них «мужчины (73,3 %), среднего возраста – от 17 до 55 лет (85,5 %), образованные (54,2 %)»[71]. Да еще в Крыму осталось от 30 до 100 тысяч (по разным источникам) белых офицеров.
А почему их не было на Перекопе?
Это в Северной Таврии, чтобы гоняться за буденновцами и махновцами, нужно было богатырское здоровье и навыки профессионального наездника. А сидеть в каземате на Перекопе у пулемета или артиллерийского дальномера могли и старики, и женщины.
Беда в том, что казематов-то на Перекопе не было. Севастопольская крепость к 1917 году была по мощности второй после Кронштадта в России. Ее грабили немцы, англичане и французы, но свыше 90 % оборудования осталось. Англичане взорвали котлы на пяти броненосцах и крейсере, стоявших в Севастопольской бухте. Все их орудия, броню, пулеметы, телефоны и т. д. можно было оперативно перенести на Перекоп, чтоб создать там оборону почище «линии Маннергейма».
Русские бабы во времена Батыя и Стефана Батория лезли на крепостные стены, чинили проломы, лили кипяток на головы врага. В 1941 году сотни тысяч женщин и стариков вышли рыть противотанковые рвы и окопы под Ленинградом и Москвой. А «образованное общество» предпочло 2 года нежиться в Ялте, Гурзуфе и Алупке, а не брать лопаты в руки и идти на Перекоп.
В начале 1920 года самый талантливый белый генерал Яков Слащев, отбросивший в очередной раз красных от Перекопа, на запрос губернатора Симферополя «Как дела?» телеграфировал: «Тыловая сволочь может слезать с чемоданов». Насколько это справедливо в отношении 150 тыс. беженцев, добравшихся до Константинополя в ноябре 1920 года, пусть каждый читатель решает сам.
А что же произошло с элитой России, оказавшейся за рубежом?
Увы, элита России там перестала быть элитой. Но ведь талант – везде талант. Вспомним, что и Колумб, и Магеллан были эмигрантами. Эмигрантом был и норманнский конунг Рюрик, бежавший от преследований врагов в Новгород. Потомок Рюрика, князь Андрей Курбский, бежал от Ивана Грозного в Литву, но и там он стал владетельным князем, славным воеводой и первоклассным писателем и публицистом.
Именно эмигранты в 1945 году создали атомную бомбу в США. Легко перечислить сотни ученых, полководцев, мореплавателей, которые из эмигрантов превратились в звезды мировой величины.
А вот совсем недавний пример – Германия 1945 года. Все не разрушенные союзной авиацией германские заводы и НИИ были демонтированы, многие десятки тысяч ученых и инженеров остались без работы и средств к существованию. Но они все (буквально) оказались востребованными в США, СССР, Англии, Франции и других государствах. И вот в 1948–1949 годах в воздух поднялись истребители-близнецы – американский «Сейбр», советский МиГ-15, французский «Мистер», шведский «Сааб-29», аргентинский «Пульке» и т. д. Дело в том, что их прототип был продут в аэродинамической трубе фирмы «Фокке-Вульф», а затем испытан пилотами люфтваффе. Германские ракетчики, атомщики и химики ценились на вес золота, за ними охотились разведки СССР и западных государств.
