Мы спорили долго, в чем-то мне удалось Германа убедить, в чем-то нет, но, повторяю, все это вовсе не привело к неприязни.
К сожалению, в тот вечер мы не только теоретизировали. Была и практическая часть разговора. И слова «к сожалению» я написал вот почему.
Дело в том, что, как я уже говорил, в состав нашего полка входил и временно приданный отряд Худякова из бригады Германа, численностью в полтораста человек. И теперь настало время с этим отрядом прощаться. Отряд Седова оставался в районе Богова. Забегая вперед, скажу, что связь с ним прервалась и до самого выхода в советский тыл мы так уже и не встретились. В полку оставалось только 120 человек: один отрядик и штабные. Таким лилипутом полк никогда еще не был.
Впрочем, многие бригады, полки и отряды имели в те дни поразительно малую численность: шли упорные бои, наши подразделения таяли на глазах. 1-я Особая партизанская бригада, например, состояла в октябре из 136 человек, 3-я бригада — из 228.[64] Ну как тут можно было сопротивляться передаче отряда Худякова.
Казалось, бригада Германа прочно обосновалась в этом районе. Лесной лагерь был удобен; и на первый взгляд вполне безопасен, поддерживалась радиосвязь с советским тылом, и самое необходимое доставлялось оттуда в бригаду по воздуху. Через день примерно после нашего прихода в условленном месте по сигналу с земли был сброшен ночью с тяжелого бомбардировщика груз — в основном оружие и боеприпасы. Этот же самолет сбросил парашютиста: оперативного работника ЛШПД А. Ф. Катачигова, имевшего специальное задание.
И все-таки впечатление о прочном положении бригады в этом районе было обманчивым. Об этом сразу же предупредил меня Герман, об этом же говорила вся обстановка, стоило присмотреться к ней повнимательней.
Каратели все время рыскали по лесам, и то одна, то другая партизанская группа наталкивалась на них, причем уклониться от боя удавалось не всегда, хоть стычки для нас тогда были совершенно нежелательны. Рано или поздно гитлеровцы должны были обнаружить наш лагерь. Надо ли говорить о том, что в этом случае обжитые места придется оставить? Слишком мало у нас сил, чтобы сопротивляться.
Но тем не менее как бригада Германа, так и наш полк не прекращали боевых действий. На железную дорогу, на автомобильные магистрали выходили группы подрывников, устраивали засады. Пусть не так эффективно, как с территории Партизанского края, но мы все-таки наносили удары по врагу.
Так прошло десять дней. А 28 сентября примерно в час дня сначала на дальних, а затем и на ближних подступах к лесному лагерю завязалась перестрелка, переросшая довольно быстро в солидный бой. Мы были обнаружены и атакованы крупным подразделением карателей, имевших, судя по всему, достаточный опыт борьбы с партизанами. Наступление велось смело, уверенно, гитлеровцы не боялись леса, как это часто бывало в других случаях, словом, возникла угроза больших потерь с нашей стороны. Потрепанной бригаде и не менее потрепанному полку не было никакого смысла биться, отстаивая лагерь. Так или иначе гитлеровцы займут его, мы же только обескровим свои подразделения. Было принято решение начать отход в сторону Радиловского озера.
Так начались наши скитания, которые продолжались затем более месяца.
Первые дни мы шли вместе с бригадой. Потом решили разойтись и действовать дальше врозь. Герман считал, что в районах севернее железной дороги Псков Дно оставаться нецелесообразно. Он решил двигаться к югу, изучить обстановку тех мест, попытаться пополнить подразделения бригады, катастрофически редевшие день ото дня, и уже позднее решать, как действовать дальше. Мне он советовал поступить аналогично. Это было верное решение, и я не возражал. Если же кого-то из читателей удивляет то, что мы разошлись, заметно уменьшив тем самым и без того небольшие свои силы, напомню: мы были разными подразделениями, имели разные задачи, наша встреча не означала соединения.
Полк вновь оказался в болотах неподалеку от деревни Лезеница. Почти ежедневно мы теряли в коротких стычках людей, полк буквально таял на глазах, и теперь уже запись в «Журнале боевых действий» о том, что в какой-то стычке погиб один партизан, означала нанесенный нам ощутимый урон. Трудно стало к тому же и добывать продовольствие, люди голодали.
Но и в этих условиях полк не прекращал нападений на врага. Все тот же «Журнал боевых действий» содержит записи о том, что 5 октября нами были высланы три диверсионные группы на железную дорогу Псков — Порхов и Псков Плюсса, что 7 октября на задание ушли еще три группы, что еще четыре группы под командованием Титова и Никитина действовали на вражеских коммуникациях с более раннего времени. И все это принесло свои плоды: 11 октября группа Рудакова пустила на железной дороге Псков — Порхов под откос эшелон из 7 пассажирских вагонов, 3 платформ с техникой и 4 крытых товарных вагонов; в ночь с 15 на 16 октября группа Объедкова между разъездами Тригорша и Роща подорвала эшелон с живой силой и техникой. Короче говоря, полк не просто искал новых районов для базирования — он действовал.
* * *
Мы уходили все дальше и дальше к югу. Упорно я настойчиво искали пригодное для базирования место и никак не могли его нащупать. Повсюду мы встречали подразделения карателей и полицаев, пусть не такие активные и многочисленные, как в районе Струг Красных, но представлявшие для нас с каждым днем все большую и большую угрозу: полк угасал, он не способен уже был на серьезное сопротивление. Ведь нас оставалось уже меньше 100 человек! Приходилось маневрировать, уклоняться от стычек, двигаться все дальше и дальше на юг. А в довершение всех бед в одной из перестрелок была начисто выведена из строя рация и связь с советским тылом мы утратили.
Наше положение было тяжелым еще и потому, что сугубо необходимое теперь пополнение своих рядов мы не могли провести, не рискуя при этом потерять все. Ведь постоянно кочуя, мы не имели тесной связи с местным населением, а поэтому не могли быть уверены в том, что среди желающих пойти в партизаны не окажется предателя. А такой человек, пусть даже один-единственный, в нынешних условиях и при мизерной нашей численности очень легко мог стать причиной гибели всего полка. Короче говоря, положение становилось критическим: с одной стороны, принять пополнение необходимо; с другой — слишком опасно. И нет времени на раздумья: с каждым днем нас становится все меньше и меньше, угроза гибели полка превратилась в ясно ощутимую реальность.
Но мы по-прежнему двигались на юг, по-прежнему искали подходящий район, по-прежнему устраивали диверсии. И места, за которые можно было бы зацепиться, мы все-таки нашли. Правда, воспользоваться ими тогда не удалось — просто потому, что полк к этому времени уже только назывался полком: нас осталось всего 66 человек, причем добрую половину составляли больные и раненые. Единственно правильным было решение о выходе в советский тыл. Но, забегая вперед, скажу, что в разведанные тогда районы мы вернулись очень быстро: возродившийся 1-й полк развернул здесь вскоре активные боевые действия. Пока же из Ругодев-ского леса, расположенного в южной части Судомской возвышенности, мы двинулись сначала к югу, а затем к востоку — к линии фронта.
