Немка, уже привыкшая здесь ко всему, отнеслась к этим разговорам равнодушно, но я с моим мизерным опытом похода в сельву недалеко от деревни, да еще под охраной Боба и Пако, которым я доверял больше, чем себе, начал нервничать еще сильнее и возненавидел всяческих пчел, пауков и змей, как когда-то пуритане ненавидели своих религиозных оппонентов. Я вошел в сельву не с миром, а с войной, готовый прибить (если, конечно, успею) все, что начнет двигаться рядом со мной.
Вскоре такая возможность мне представилась. Рядом в изгибе лиан что-то зашевелилось, и я тут же рубанул по этому месту мачете. Оказалось, я убил какую-то безобидную, хотя и довольно крупную ящерицу. Индейцы комментировать мой поступок не стали, но «зеленая» Марта взглянула на меня с глубоким осуждением: как выяснилось, я был опасен для фауны и флоры. Несмотря на это немое осуждение, мне стало гораздо легче, успокоила собственная стремительная реакция. Черт с ней, с ящерицей, их тут пруд пруди, а если бы это была ядовитая змея, прикажете сначала вести ее к стоматологу и рассматривать пасть под увеличительным стеклом?
К счастью, никаких других приключений в первый день нашего пути не случилось. Проводники шли уверенно, всем своим видом демонстрируя, что дорогу знают хорошо, и это радовало. Единственное, что, конечно, сильно утомляло, это необходимость беспрерывно перелезать через упавшие деревья и периодически прорубаться с помощью мачете через заросли. Проводники предпочитали их не обходить, а идти прямо. Это сильно замедляло наш ход, зато не сбивало с пути. Пару раз мы останавливались на привал, и я понял, почему фляжку с водой взял только я. И индейцы, и Марта, перенявшая у них эту привычку, пили росу, скопившуюся на огромных листах.
В конце концов я начал делать то же самое, пока не проглотил вместе с росой довольно крупного жука неизвестной разновидности. После этого какое-то время я снова пил из фляжки, а потом придумал свой оптимальный способ удовлетворения жажды: просто осторожно сливал росу с листьев во фляжку, а потом уже спокойно пил воду без риска проглотить какое-нибудь насекомое, которых здесь было не счесть.
Индейцев все эти кровососущие почти не трогали – зачем, когда рядом был такой деликатес, как мы с Мартой. Но им приходилось ограничиваться одной немкой. Все дело было в ее упрямстве. Уж очень она хотела походить на индейцев, поэтому отказывалась от мазей, которые мне дал в Икитосе Мигель. Я же шел, благоухая какой-то химией. Это было не очень приятно, зато эффективно.
Лишь когда лицо Марты изрядно опухло, она, к моему глубокому удовлетворению, сдалась. Еще бы! На очередном привале, после того как она посмотрелась в зеркальце, женское начало взяло верх над идеологией «зеленых», и она снизошла до моих мазей. Теперь все кровососущие, если и пытались нас укусить, отлетали от нас, отплевываясь, что доставляло мне почти детскую радость. Словно я выиграл у сельвы первый раунд.
Наступила первая ночь в сельве. К этому времени я уже несколько освоился, успокоился и, утомленный тяжелым днем, спал, забыв о пресмыкающихся, укутавшись с головой в одеяло и положив рядом с собой мачете.
Проводники взялись нас охранять всю ночь по очереди. Из вежливости я, конечно, предложил свои услуги, но заранее был уверен, что такому ненадежному сторожу они свою жизнь не доверят.
Проснувшись утром и поняв, что жив, то есть не придушен удавом и не укушен ядовитой змеей, я вылез из-под своего одеяла гораздо более уверенным в себе человеком, чем вчера. Проводники уже поднялись и вежливо предложили мне пригоршню листьев коки из маленького мешочка, что висел у каждого на поясе. Это был отличный заменитель пищи на случай голода, но в рюкзаке еще оставалось несколько банок с тушенкой, и мы на пару с Мартой одну из них стремительно уничтожили. Разделить с нами трапезу индейцы отказались. Более того, все то время, что мы завтракали, они молча смотрели на нас с некоторым упреком – теряем драгоценное время.
Видимо, так и было, потому что на этот раз они задали темп намного выше вчерашнего. Мы с Мартой обменялись репликами о том, что вчера нас, похоже, жалели, как новичков, а сегодня придется выкладываться на всю катушку. Так оно и было. Марта, находившаяся в отличной форме, долго выдерживала заданный знахарем темп, но в конце концов ее немолодой уже возраст начал давать о себе знать. Я это понял, когда стал наступать ей на пятки. Заметил это и паренек, следовавший в арьергарде. Он что-то крикнул знахарю, и тот тут же объявил привал.
Пока мы отдыхали, индейцев заинтересовали сразу несколько следов. Одни принадлежали тапиру, а другие леопарду, который, судя по всему, охотился на бедного тапира. К тому же, как показал знахарь, не так далеко от нас сплоченной колонной шириной метра три двигалась армия муравьев. Точь-в-точь как нам с Бобом рассказывал Черный Кабан. Словно наглядное пособие. Увидеть такое зрелище было, конечно, большим везением. Может быть, в этот момент я как-то инстинктивно проникся уверенностью, что все будет хорошо. Полоса невезения закончилась, начиналась белая полоса.
– Если они так и пойдут прямо, то не страшно, – заметил знахарь, – а если повернут в нашу сторону, то нам придется пойти в обход. Между прочим, весьма возможно, что это не леопард охотится на тапира, а оба они бегут от муравьев. Это непобедимая армия.
Место для привала оставляло желать лучшего. Воды было много, но вся она оказалась не как вчера, на листьях, а под ногами. Почва хлюпала, поэтому так и были заметны следы тапира и леопарда. Мои кроссовки быстро промокли.
Или здесь недавно прошел ливень, решили мы с Мартой, или вода осталась после последнего разлива Амазонки. В таких случаях вода заливает многие сотни квадратных километров сельвы и уходит очень медленно. Чтобы вылезти из этого болота хоть на какое-то время, мы взобрались на могучие корни огромных деревьев и там устроились. Марта нашла самое удобное место и даже легла на сплетенные лианы, которые образовали нечто похожее на гамак.
Однако насладиться отдыхом она не успела. Внезапно сидевший рядом с ней знахарь стремительно вскочил и легкими, неслышными шажками своих босых ног приблизился к ней. Хорошо, что Марта закрыла глаза, а потому не успела даже испугаться – по ней полз огромных размеров полосатый паук. Знахарь тихо поднял с земли упавшую ветку и подставил ее прямо на пути паука. Немного поколебавшись, паук пополз дальше по ней. Индеец тут же сбросил ветку на землю и вонзил в упавшего паука нож.
Все было сделано так ловко и быстро, что Марта открыла глаза только тогда, когда паук в предсмертных судорогах уже дергался на ноже у индейца.
– Нехороший паук, – сказал знахарь Марте, когда та, почувствовав, что вокруг нее что-то происходит, уселась на своем «гамаке», – может парализовать на много лет. Для головы не опасно, а вот руки и ноги не двигаются долго.
Надо отдать должное Марте. Испуг никак не отразился на ее лице. Он проявился лишь в том, что она вдруг заговорила по-немецки: «Данке шон!» Индейцы переглянулись, ничего не поняв, и, поскольку Марта была все еще в шоке и продолжала молчать, я пояснил:
– Она от всего сердца благодарит, руки и ноги ей еще пригодятся.
И только потом сообразил, что и меня им не понять. Впрочем, в этот момент выяснилось, что знахарь, пусть и немного, но испанский знает. Во всяком случае, он улыбнулся, оценив мою шутку, и кивнул. Инцидент был исчерпан, но нам пришлось еще минут десять ждать, пока немка придет в себя. Думаю, я тоже не сразу пустился бы в путь после такой неприятной встречи.
Наконец Марта вздохнула, резко выдохнула, вскочила на ноги и уже вполне бодро скомандовала нам всем:
– Хватит сидеть на месте!
Крепкая фрау.
И мы зашагали дальше.
До второй ночевки мы добрались без новых неприятных приключений, а наша вечерняя трапеза на этот раз напоминала почти пир. Где-то за час до того, как на нас обрушилась тропическая ночь, острый глаз маленького индейца заметил на вершине одного из деревьев пару каких-то довольно крупных ярко-синих пернатых с желтой головой. Увидев птиц, спустившихся с вершины тропического рая, видимо, в погоне за жуками-короедами, охотник тут же схватился за свое «духовое ружье» и колчан, который был прикреплен к набедренной повязке.
Каждое движение, судя по всему, было отработано до автоматизма. Не раздумывая, индеец ловко полез вверх по соседней лиане метрах в пятнадцати от пернатых, причем делал это так тихо, что птицы, увлеченные собственным ужином, не почувствовали ни малейшей угрозы. Более того, когда первая стрела, выпущенная индейцем, поразила одну из птиц и та еще не успела упасть на землю, вторая стрела уже летела к новой жертве. Настолько стремительно и умело действовал маленький охотник.
В результате на этот раз мы ужинали все вместе. И мясо было удивительно вкусным и даже соленым, потому что я предусмотрительно захватил с собой соль, которой у индейцев почему-то всегда нет.
