Я становился безумным, но благодаря добродетели, работа навалилась на меня горой, и я должен был делать ее почти в одиночку. Моя легальная резидентура была практически почти беспомощна. Эта организация состояла из двух полковников и секретарши. Два офицера изображали из себя корреспондентов ТАСС и проводили большую часть своих усилий и время за вином и обедами с турецкими газетчиками, действуя, как будто они являются настоящими корреспондентами. Девушка был не столько полезна, даже для так называемого пресс-атташе. Она была выпускницей школы для нелегалов в Москве. «Нелегалы» являлся нашим термином для групп советских разведчиков, работающих с несоветским персоналом и снабженных фальшивыми документами, поэтому без защиты со стороны официальных советских учреждений. Нелегальная резидентура также была вовлечена в вербовку иностранных агентов и в дальнейшую с ними работу. Секретарша могла быть более полезной для помощи мне с нелегальной резидентурой, но она была назначена туда, где она сидела.
Недостатки моей легальной резидентуры были более чем компенсированы успехом в нелегальном поле. (Нормально я не должен был работать одновременно с легальной и нелегальной резидентурами, но шла война). В основном, моими нелегалами были международные странники. Некоторые работали за деньги, некоторые из-за идеологических или националистических соображений. Другие были завербованы в Советском Союзе за цену отъезда оттуда или из оккупированных им территорий.
Наиболее способными из них была команда швейцарского происхождения, состоящая из мужа и жены, оба имеющие бразильские паспорта. Он был профессиональным фотографом, что является превосходной целью для агента. Она была профессиональной гувернанткой и учительницей, с превосходным знанием немецкого и французского языков, моя кандидатка для устройства жилища германскому военному атташе. Я встретил их в ресторане, добился их проверки центром и быстро завербовал их с помощью поразительно работающих американских долларов. Сначала я им поручил связаться с немцами в Стамбуле, в особенности, с теми немцами, которые были связаны с клубами по автотуризму, являющимся хорошо используемым прикрытием нацистских тайных операций. Позднее я отправил их в «отпускное турне» в Германию, через Болгарию, Югославию и Австрию, для составления сообщения о военном, политическом и экономическом положении в этих странах. Их главной задачей, которую они выполняли хорошо, была доставка мне подлинных германских документов, паспортов, свидетельств о рождении, талонов на питание. Центр нуждался в этих документах для приготовления приемлемых подделок для других нелегалов, направляемых в Германию.
Одним из моих наиболее трудных нелегалов, но компетентных, была русская девушка, путешествующая с польским паспортом. Дочь богатой русской семьи, которая бежала в Латвию во время большевистской революции, она была завербована, когда Латвия была «освобождена», затем обучена в Москве и отправлена в Стамбул. У нее в голове не было никаких политических идей, но она была красивой, блондинкой, стройной и живой, и возможно, воображала себя Мати Хари. Она была превосходной для внедрения в бары и ночные клубы в качестве охотницы за мужчинами, имеющими агентурный потенциал. Так, она нашла для нас много новобранцев, некоторые из которых были просто отличными.
Другая из моих девушек вызвала мою симпатию и уважение. Она была настоящей беженкой, австрийской еврейкой, которая каким-то образом сумела получить турецкий паспорт. У нее были большие, умные, карие глаза, тщательно ухоженные каштановы волосы и милое лицо. Она напоминала собой молодую ассистентку университетского профессора. Ее немецкий, естественно, был отличным, таким же был и английский, она также знала немного французский язык. Она была прозападной и не имела никаких иллюзий по поводу коммунизма. Ее мотивацией была ненависть к немцам, и она не имела никакого интереса делать деньги за счет шпионажа. Я использовал ее в качестве наводчицы, в отелях и хороших ресторанах и также для проверки немцев. Она не хотела раскрывать, что она еврейка, и они об этом не догадывались и любили ее.
Я помню чехословацкого журналиста на дне мешка с неудачниками. Он также был соответственно мотивирован, работал за нас из-за своей ненависти к немцам. Был там также голландец, не коммунист, просто путешественник. Он показывал себя как идеалист, но одновременно не забывал требовать доллары.
Тем не менее, моя начальная работа в эти месяцы, задача, которая казалась легкой, была с югославами. Я начал ее, официально позвонив и совершив визит вежливости к их консульству под моим прикрытием в качестве пресс-атташе. Хотя это учреждение все еще управлялось югославским королевским правительством в изгнании, меня приняли тепло и обращались со мной весьма вежливо. Генеральный консул, старый джентльмен, принял меня, затем направил к своему помощнику Владимиру Перичу, бывшему офицеру Генштаба королевской югославской армии. Оба были прекрасными людьми, посвятившими себя к изгнанию немцев из своей страны.
После первой встречи я пригласил Перича на обед. Затем он пригласил меня. После этого мы еще встречались за обедами и ужинами. Я был склонен думать, что мы стали друзьями. По меньшей мере, я так чувствовал.
После этого я сообщил центру о своем прогрессе. Ответ гласил, чтобы я продолжал со своим планом, но предупреждал: «Никогда не доверяйте англичанам». Предупреждение было сделано по поводу английских офицеров, среди которых я знал много умных людей, с которыми меня познакомил Перич, о чем я также поставил в известность центр.
Получив одобрение из Москвы, я должен был говорить открыто с Перичем. Я говорил ему, что мы заинтересованы в специальных тренировках для ведения партизанской войны в Югославии для югославских офицеров, вынужденных бежать на Средний Восток и дать им возможность добраться в Югославию для борьбы с немцами. Перич реагировал с энтузиазмом. У него было около 5–6 полковников, бывших членов Генштаба, застрявших в Ираке, хороших солдат, которые были готовы использовать свой шанс для борьбы. Вышло, что сам мой югославский друг ждал, когда я сделаю ему такое предложение, и удивлялся по поводу моей задержки.
В течение недели мы не только обнаружили, но и доставили в Турцию офицеров. Когда они находились в пути, я оповестил об этом посла, чтобы он мог стать одним из участников операции. Он затем персонально устроил все, назвав это как «Посылка югославских офицеров в Москву через Анкару» и был очень мне благодарен за это. Москва была также довольна и присвоила мне звание подполковника. Виноградов отметил мое продвижение и свою похвалу с лучшей водкой в мире, польской, а не русской.
