Доктор наук Раде Раич заключает:
«Третьего геноцида против сербского народа удалось избежать, и всё благодаря Ратко Младичу. Народ это понял, и поэтому образ генерала превратил в легенду, миф. Ещё при жизни!
В новейшей сербской истории у народа, живущего западнее реки Дрины, не было исторических фигур значительнее генерала Ратко Младича».
Генерал Младич — величайший гуманист, блестящий полководец
Воспоминания профессора международного уголовного права, доктора Смили Аврамов
«По моему мнению, генерал Ратко Младич являл собой, казалось бы, странное сочетание качеств высокого гуманиста и непревзойденного полководца. Эти только на первый взгляд противоречивые качества прекрасно уживались в нем.
Впервые я была у него в гостях на Бадни дан[64] (в канун Рождества, в Сочельник) в 1993 г. Мы приехали с подарками для госпиталя, армии и Генерального штаба АРС.
Больше всего было продуктов, посланных солдатам белградскими семьями, хотя они их никогда не видели и не знали по именам. В посылках были сигареты и кое-что из одежды — нижнее бельё и шерстяные носки.
По дороге от Зворника к Хан-Пиеску мы раздавали эти посылки солдатам, которые нам встречались. Они нас предупреждали, что неподалёку фронт и показывали безопасные дороги.
Мы везли с собой и бадняки,[65] ибо знали, что в Романии не растут дубы.
Когда мы добрались до Главного штаба — в глубине леса у Црна-Риеки, — к нам вышел, широко улыбаясь, генерал Младич и тепло всех поприветствовал. Я ему объяснила, что часть подарков, находящихся в грузовике, предназначается Главному штабу. В том числе и жареный поросёнок, пирог и другие рождественские угощения.
На это он повернулся к нашему водителю и сказал: «Я дам тебе охрану, отправишься прямо на озренский фронт!» Я запротестовала: «А как же то, что для штаба?!» Младич холодно взглянул на меня и спросил: «Послушайте, профессор, кто здесь генерал, вы или я?!»
Потом ещё раз напомнил шофёру, чтобы тотчас отправлялся и вернулся до наступления темноты.
Вот так все подарки были отправлены солдатам на передовую!
Затем мы вошли в подземный город, построенный еще давно как боевой командный пункт ЮНА, где сейчас располагался Главный штаб АРС. Младич провёл нас в помещение — бывший кабинет Тито, превращённый в часовню! Это была большая побеленная извёсткой комната. На стене — большая серебряная икона Богородицы. Младич сказал, что это подарок греческого митрополита. На столе, покрытом белой простынёй, стояло всё, необходимое для богослужения: потир, Крест, Евангелие.
Я спросила, для чего это всё предназначается. Младич ответил, что здесь по воскресеньям служится литургия. Отвёл нас в другое помещение, чуть подальше, где на большом столе стояло угощение и горячая ракия. Он объяснил, что нам будет предложено угощение в соответствии с Великим постом в канун Сочельника.
* * *
Потом мы несколько раз возвращались к обсуждению общей ситуации в мире и у нас. Он объяснял, что нападения и провокации совершили не сербы, а напротив, хорваты и мусульмане, а мы были вынуждены отвечать по-военному адекватно — защищаться. Вспоминал 1941 год и подчеркивал, что сербы никогда не должны забывать те дни, когда их со школьной скамьи отправляли в концлагеря и убивали. И не должны позволить, чтобы подобное повторилось.
Помню его отношение к армии, всегда вызывавшее у меня восхищение: военную строгость приказов и одновременно отеческую заботу о каждом солдате и его семье.
Помню его реакцию, или, точнее, неприятие позиции отдельных политиков в связи с ведением войны. Он считал, что руководство военными действиями должно быть исключительной прерогативой армии. Имелась в виду ситуация, когда на переговорах политики своими компромиссами сводили на нет возможность положительного результата для сербской стороны. Особенно это относилось к бихачскому фронту, к приезду и вмешательству бывшего президента США Джимми Картера. Я думаю, что Младич сразу заметил, что визит Картера был искусной ловушкой в пользу противника.
Тем не менее Младич был дисциплинированным солдатом, офицером, и строго придерживался политических решений высших органов государственной власти Республики Сербской.
* * *
Вторая моя беседа с ним — после бомбардировки сербских позиций силами НАТО — навсегда останется в моей памяти.
(Речь идёт об операции «Продуманная сила», когда авиация НАТО во главе с США, бомбила позиции АРС в так называемых зонах безопасности ООН — в Сараево и Горажде — с 30 августа по 14 сентября 1995 г. Поводом к этому массированному бомбовому удару — к тому же обеднённым ураном — послужил мнимый обстрел сараевского рынка Маркале 28 августа 1995 г. Тогда от миномётной мины калибра 120 мм погибло и было ранено предположительно около 120 мусульман. То, что АРС не могла выпустить эту мину по рынку Маркале, подтвердил полковник Российской армии Андрей Демуренко, он же повторил это как свидетель в Гааге, на суде над бывшим командующим Сараевско-романийским корпусом АРС Драгомиром Милошевичем. Демуренко в 1995 г. служил начальником Штаба СООНО в секторе Сараево. Он участвовал в расследовании этого инцидента, о чём заявил перед судебной коллегией в Гааге: «Мы работали три дня. Вывод расследования — АРС не могла этого сделать». Тем не менее британский офицер, представитель командования СООНО, в тот же день выступил с заявлением, что «это ещё один пример зверств и преступлений сербской армии!» Однако Демуренко перед камерами западных СМИ 1 сентября 1995 г. обнародовал результаты расследования, после чего стал объектом серьёзных угроз со стороны офицера по связям между Армией БиГ и сектора СООНО капитана Силайджича, племянника Хариса Силайджича.)
И опять я приехала в Хан-Пиесак с гуманитарными подарками. Опять Ратко встретил меня тепло, с распростёртыми объятиями. Но сначала повёл меня к армейскому подсобному хозяйству, созданному во время войны здесь и ещё в нескольких местах, чтобы прокормить армию.
Зрелище было ужасающее, просто кошмар! Всюду лежал мёртвый скот — последствия бомбардировки. Я прекрасно понимала, что это действие распада урана.
Мы остановились, и он после продолжительного молчания спросил:
— Чувствуешь — мёртвая тишина? В Романии до бомбардировки были слышны тысячи птиц, сейчас — нигде ни одной. То же самое произошло и с пчёлами!
Пока я ещё была в шоке, он как бы про себя добавил:
— Какое горе! Это не героическая, а трусливая война! Ковровая бомбардировка.
Это дало мне идею назвать книгу, которую я тогда писала, «Постгероическая война Запада», чтобы избежать этих гадких слов «грязная» или «жалкая»!
