Она ошиблась. Эдвард не выдвинул практически никаких возражений против развода. Он лишь попросил, чтобы информация об их решении не обнародовалась ранее инаугурации будущего президента. Растерянная Джоан согласилась.
Кто знает, возможно в глубине души она надеялась, что угроза развода так и останется угрозой, что друзья, врачи, священник, а главное сам Эдвард убедят ее не совершать непоправимого. Но друзья подбадривали ее, а Кеннеди соглашался. Она вновь принялась расспрашивать подруг, правильное ли она приняла решение и как ей быть. «Представить жизнь без Теда, — восклицала она, — это все равно, что представить жизнь без алкоголя!» Ничего себе сравнение…
В конце концов Джоан обратилась к Жаклин, к женщине, которой она восхищалась больше, чем кем-либо другим. Та была полна сочувствия, хотя и выразила его несколько странно: «Она сказала, что она без ума от Теда, но она многие годы знала, что мне следовало сделать это еще пятнадцать лет назад… Джекки сказала, чтобы я не беспокоилась о Теде, с ним все будет хорошо. Она сказала, что мне следует присмотреть за собой».
В принципе, Жаклин полагала, что со стороны Эдварда этот брак был ошибкой с самого начала, и ему следовало жениться на ком-нибудь типа Этель или ее самой. Нечто очень похожее, хотя и другими словами, высказала одна из близких подруг Джоан, давая сравнение характеров Эдварда и его жены: «Тед был умным, жестким и склонным к анализу, короче, политиком. Джоан была чувствительной, серьезной и часто столь наивной, что даже не догадывалась, какое производит впечатление. Тед был умным и конкурентоспособным. Джоан не была ни тем, ни другим…»
Как ни удивительно, но репортеры, пристально наблюдавшие за семьей Кеннеди, даже не догадывались, какая драма разворачивается у них на глазах. Хотя Эдвард и Джоан дошли до того, что общались между собой исключительно через третьих лиц, журналисты совершенно искренне рассуждали о новом медовом месяце и розах любви. Тем большее потрясение ожидало их в январе 1981 года.
* * *
20 января 1981 года присягу президента США принес Рональд У. Рейган, самый старый из всех американских президентов и единственный, не получивший высшего образования. Об уровне его эрудиции свидетельствует забавный эпизод, случившийся в день инаугурации. Посетив кабинет спикера Палаты Представителей Томаса О'Нила, президент увидел в нем большой портрет, под котором красовалась табличка «Президент Гровер Кливленд».
— Я играл его в кино, — гордо заметил Рейган.
— Нет, господин президент, — поправил его спикер. — Вы играли Гровера Кливленда Александера, игрока в бейсбол.
— Ох ты, — удивился Рейган. — А ведь и правда.
Для Эдварда и Джоан церемония инаугурации Рейгана была тяжкой, но неизбежной обязанностью. Сенатор не мог не вспоминать, как рассчитывал сам приносить в этот день присягу, а Джоан печалилась, что последний раз появляется на людях в качестве жены Кеннеди. На следующий день они повергли репортеров в шок, объявив о своем решении расторгнуть брак.
Потрясение журналистов от подобного сообщения мог быть гораздо большим, но Эдвард идеально рассчитал время для обнародования совместного решения. Вашингтонские празднества должны были перенести внимание репортеров с семьи Кеннеди на Белый Дом. А еще через пару дней Америка принялась ликовать из-за возвращения из Ирана американских заложников. Больше года назад события вокруг американского посольства в Тегеране нанесли тяжелейший удар по шансам Эдварда стать президентом, но теперь возвращение тех же заложников стало для Кеннеди божьим благословением.
Объявив о разводе и предоставив адвокатам сражаться из-за имущественных вопросов, Эдвард вернулся к своим обязанностям в Сенате. Урон, нанесенный демократической партии ноябрьскими выборами, был ужасен. Впервые более чем за два десятилетия большинство в верхней палате Конгресса перешло к республиканцам. Вместе с большинством к ним перешло и председательство во всех комитетах и подкомитетах. И тут оказалось, что смена власти способна породить в Сенате настоящий хаос. На место выбывших сенаторов пришло огромное количество новичков, которым очень повезло сразу же попасть в престижные комитеты, но которым не у кого было перенимать опыт. Доходило до того, что некоторые новички сразу же получали председательство в подкомитетах и решительно не знали, что им со своими должностями делать. Но что новички! В подобной же ситуации оказались и многие сенаторы-ветераны. В частности Орин Хэтч, принявший от Эдварда председательство в Комитете по Труду и Людским Ресурсам. Вот что говорил об этом один из сотрудников комитета: «Все его мысли были направлены на то, чтобы хоть как-то противостоять в Комитете по Труду Теду Кеннеди. И вдруг неожиданно ему пришлось проводить через комитет большую пачку законопроектов Рейгана, а он понятия не имел, как это делать».
Вряд ли два сенатора могли найти хотя бы одну проблему, по которой их взгляды совпадали, но взгляды взглядами, а Сенат должен работать. Руководствуясь этим правилом, Кеннеди постарался обучить Хэтча работать с законодательством, в то время как его помощники обучали помощников нового председателя.
Неразбериха в Конгрессе могла бы стать еще больше, если бы новый президент следовал практике своего предшественника. Как утверждал Марк Сигел, при Картере «Конгресс был врагом. Демократическая партия была врагом. Вашингтонский истеблишмент был врагом. Томас О'Нил хотел бы помочь президенту справиться с повесткой дня, но люди Картера не понимали О'Нила. Они называли его задницей, а если вы называете кого-либо задницей в Белом Доме, представляете, с какой скоростью это становится известно тому человеку?»
Президент Рональд Рейган, как правило, не множил врагов без надобности. Он мог путать Боливию с Бразилией, и президента с бейсболистом, но с тех пор, как впервые вошел в политику, смог понять, что с людьми надо уметь ладить. Формируя свой кабинет, он советовался не только с друзьями, но и с противниками. Постарался выразить свое уважение и дружелюбие спикеру Томасу О'Нилу. Обратился за советом к Эдварду Кеннеди как к лучшему специалисту в вопросах зравохранения при назначении министра зравоохранения, образования и социального обеспечения. Не удивительно, что демократы, при всем своем неприятии воззрений Рейгана, чувствовали, что с ним гораздо легче иметь дело, чем с Джимми Картером.
Восстановив относительный порядок в своих бывших комитетах и подкомитетах, Эдвард вновь развернул активную законодательную деятельность. Он в очередной раз внес законопроект о запрете на свободную продажу и производство некоторых видов оружия, что дало основание прессе заявить, что он чуть ли не единственный законодатель, который с 22 ноября 1963 года беспрерывно ведет жестокую и бескомпромиссную войну с Национальной Стрелковой Ассоциацией.
