— Вот и все, — сказал себе Рыскулбек. — Вот и конец. Ничего со мной больше не будет, потому что вот она смерть, уже сидит во мне.
Он слабел все больше и больше. Вагон стал словно живым. Он все хотел сбросить Сальменова со своей покатой и жесткой спины. Рыскулбек, обламывая ногти, отползал на несколько сантиметров от края, но вагон сталкивал и сталкивал его деревенеющее тело все ближе и ближе к краю.
Сальменов смотрел на степь, которая безразлично неслась ему навстречу. Вдали у стального лезвия реки паслись лошади. И степь и лошади были залиты кровавым светом.
«Тюльпаны цветут», — подумал Сальменов. — А может, это просто кровь».
Он родился и вырос в степи, но никогда раньше не видел такого тюльпанного зарева.
«Это просто кровь», — решил он, теряя сознание.
…Сальменов мчался на коне по кровавому травяному морю. Впереди несся табун красных лошадей. И он никак не мог догнать этих бешеных красных коней.
* * *
Рыскулбек не помнит, что он крикнул дорожному мастеру, когда поезд остановился на разъезде Ак-Тас. Но он крикнул. И слабый его крик услышали люди. Они сняли Сальменова с крыши и трое мужчин разжимали его пальцы, схватившиеся за край вагона. Сержанта внесли в восьмой вагон в купе к Турсункулу, старик Терентьев и какая-то девушка-медсестра оказали ему первую помощь.
Привезли его в Арысь, вызвали из Ташкента хирурга, потому что местный хирург не решился оперировать Рыскулбека. Полгода он пролежал в ташкентском госпитале на грани жизни и смерти и еще полгода лечился на курорте. Многие думали, что он мертв, и слали письма его семье с соболезнованиями. Но Рыскулбек выжил.
Недавно я получил от командира отделения линейной милиции станции Арысь старшины Рыскулбека Сальменова письмо:
«Я жив и здоров. Теперь со мной до самой смерти ничего не будет. Кончил десятый класс в вечерней школе. У меня родился сын…».
С. СМОРОДКИН.
Арысь — Алма-Ата.
И. Антипов
СЕРМАГАМБЕТ ОСТАЕТСЯ В СТРОЮ
Почти у самого своего дома старшего сержанта Сермагамбета Саимова нагнал на мотоцикле Волков — слесарь из депо станции Эмба. Резкий шум мотора взбудоражил устоявшуюся предвечернюю тишину в поселке. Выписав полукруг на пыльной дороге, Волков остановился.
— Как живем-можем, Сермагамбет? — весело крикнул он, не слезая с мотоцикла, упираясь длинными ногами в пыльную обочину дороги.
Саимов ответил на приветствие и, тоже улыбаясь, подошел к мотоциклисту.
— Не спешишь? — спросил Волков, обнажая в улыбке пожелтевшие от табака зубы. — А я хотел тебя на рыбалку пригласить. Клев хороший, глядишь, принесем…
Саимов сделал вид, что не расслышал Волкова, и принялся с любопытством разглядывать новенький мотоцикл.
— Когда же успел? — спросил Сермагамбет, давая понять, что речь идет о купленном мотоцикле.
— А-а, ты о нем! — расплылся в улыбке парень. — Весной еще… Кое-как собрался с духом…
— Давно мечтаю, — вздохнул Саимов.
— Надо-надо, — сочувственно сказал Волков, глядя куда-то в сторону. — Ну, что с рыбалкой — железно? — опять спросил он, стараясь переменить разговор.
— Подумаю, — пообещал Саимов. — Видишь, брат, с дежурства топаю…
— Ну-ну, давай, соображай.
Волков лихо крутнул заводную педаль, мотор взвыл, и мотоцикл, пустив шлейф синего дыма, понесся прочь.
«Везет человеку! — подумал Саимов. — Талантами не отличается, а поди же ты… С хозяйской стрункой, видать».
Сермагамбет Саимов.
Дома Сермагамбета встретила жена.
— Зачем ты этому Волкову понадобился? — спросила она недовольно. — Не в друзья ли напрашивается?
— А ты как в воду глядела! — невесело отозвался Сермагамбет. — Рыбачить приглашал.
— Знаешь, нехорошее о нем люди говорят, — уже из кухни сказала жена, позвякивая посудой.
— Все может быть, — согласился он, снимая китель и вспоминая свой недавний разговор с бабушкой Абрамовой.
Она явилась как-то под вечер и прямо с порога начала свой рассказ. Речь шла о поведении того же Волкова и о его дружке Кабанове.
— Глаза бы мои не смотрели на этих лоботрясов, — возмущалась старушка. — Почитай, каждый день глотку заливают… Не обессудь, что по пустякам тревожу… Они, правда, не хулиганят, а вот пьянствуют и — хоть ты им что…
«Ну, что ж, бабушка, — думал тогда Саимов, глядя на ее сгорбленную костлявую фигуру, на чуть вздрагивающие руки. — Возмущение твое вполне законное, а все же привлекать их мы не можем. На свои пьют, не хулиганят».
— Приглядывать стоило бы за ними, — не унималась старушка. — Недоброе люди поговаривают…
Выложив наболевшее, старая женщина ушла. Растревожила она Саимова. А из головы не выходили события одной беспокойной мартовской ночи…
Буран разбушевался не на шутку. Казалось, что стены дома не выдержат ураганный напор. Дом вздрагивал, поскрипывал, на улице выло и ухало.
Не спалось. Саимов лежал с открытыми глазами и слушал. В полночь он встал с постели, оделся потеплее и пошел на станцию.
На перроне увидел постового милиционера Кузембаева. Тот вышел встречать пассажирский поезд и теперь стоял и ждал его прихода, с головы до ног облепленный снегом.
— Вот это метет! — сказал Кузембаев, узнав своего отделенного и нисколько не удивившись его появлению в столь поздний час.
Постояли минуты две молча, прислушиваясь к пурге, всматриваясь в снежную кутерьму. Пробивая снежную пелену, за семафором возник свет. И вскоре под неяркими станционными, фонарями показался локомотив…
Уходя от Кузембаева, Сермагамбет посоветовал ему быть настороже. В такую погоду недолго и до беды.
Но, несмотря ни на что, беда случилась. В ту ночь грабители проникли в магазин…
Наутро из Оренбурга и Актюбинска прибыли опытные оперативные работники. Началось следствие. Оно тянулось около месяца, но никаких результатов не дало. Преступники, умело спрятав концы, разгуливали на свободе.
Как-то вскоре после разговора с бабушкой Абрамовой Саимов направился в станционное депо, где работал Волков.
— Пьет и прогуливает, — отозвался о слесаре пожилой мастер. — Мы уж его, каналью, и так и сяк, и по-хорошему… И милицией припугивали, — добавил он.
О разговоре со старым мастером Саимов сообщил у себя на работе.
— Так-так, порядок! — одобрил инициативу милиционера начальник линейного пункта старший лейтенант Савенков. — В общем, несите службу…
— Слушаюсь! — козырнул Саимов.
* * *
Шло время. Саимов, как и полагается, нес службу, встречал скорые и пассажирские, провожал громыхающие товарняки… И вот однажды он увидел картину, которая удивила и вместе с тем обеспокоила его.
