В мае 1964 года «госпожа Мария» пришла в один из баров города Гюнцбург, где проживали родственники Менгеле, и стала вслух отпускать антисемитские замечания. Это привлекло к ней внимание человека, которого Визенталь тоже называет вымышленным именем, некоего «господина Людвига». «Людвиг» сказал ей, что работает на заводе, принадлежащем семейству Менгеле. «Надеюсь, его никогда не поймают», – ответила «госпожа Мария». В ходе разговора она – как бы невзначай – заметила, что любит путешествовать по миру, и через несколько недель «Людвиг» предложил ей работать домработницей у Менгеле в Асунсьоне. Она согласилась. В течение какого-то время они все еще продолжали общаться, но однажды «Людвиг» попросил ее поехать в Вену, подружиться с Визенталем и узнать, что тому известно про Менгеле. «Госпожа Мария» отказалась, и через какое-то время после этого контакты между ними прервались.
На первый взгляд эта история тоже может показаться туманной и надуманной, но документы в архиве Визенталя показывают, что – как и в истории с неудавшейся попыткой поймать Эйхмана в Альтаусзее – в ней есть доля правды. «Людвигом» был, по-видимому, Зедельмайер, а настоящее имя «госпожи Марии» – Эльза Маркус.
Летом 1964 года Визенталь поехал во Франкфурт, пришел к Бауэру в прокуратуру, рассказал ему об отношениях между Маркус и Зедельмайером и передал документы, это подтверждающие, включая адресованное Маркус письмо Зедельмайера. Бауэр пообещал эти документы просмотреть, и в тот же вечер они встретились снова. Встреча состоялась в кафе «Кранцлер». Бауэр задал Визенталю несколько вопросов. В частности, он хотел знать, в каких отношениях тот состоял с Маркус. Визенталь сказал, что ее покойный муж был дальним родственником его тещи.
Бауэр отнесся к этому делу очень серьезно. По его мнению, семья Менгеле знала, что Маркус перешла в иудаизм и была замужем за евреем, и именно по этой причине могла захотеть принять ее на работу: Менгеле всячески старался доказать, что относился к евреям хорошо, и с этой целью даже запасся заявлениями нескольких евреев, которые это подтверждали. Кроме того, Бауэр и Визенталь обсуждали возможность записать разговоры Маркус с Зедельмайером на пленку и сценарий развития событий в случае, если Менгеле поймет, что женщина – шпионка и ее жизни будет угрожать опасность. Бауэр сказал, что может лично обратиться к послу ФРГ в Парагвае с просьбой, чтобы в случае необходимости тот предоставил Маркус убежище в посольстве. Обсуждение этого дела они решили продолжить на следующей встрече. Бауэр рассказал Визенталю и о нескольких других шагах, предпринятых им с целью обнаружения Менгеле.
4. Кто боится Анны Франк?
За два первых года работы в Вене Визенталь рассмотрел примерно сотню дел, связанных с военными преступлениями, и главным направлением его работы была помощь различным прокуратурам, в первую очередь в ФРГ и Австрии. Он умел находить свидетелей, раздобывать изобличающие документы, и по его инициативе было арестовано около дюжины подозреваемых. Также он занимался выяснением способов бегства нацистов и нашел некоторых из них в таких далеких друг от друга странах, как Эквадор, Эфиопия, Ирландия и Сирия. Одного из преступников он обнаружил в Непале, а другого – на Карибских островах. Кроме того, время от времени он организовывал поисковые операции, как, например, когда послал Каца искать Менгеле на острове Китнос.
«Мы, – докладывал он в одном из своих отчетов, – отправили своего человека к проживавшим в Инсбруке родственникам Швамбергера и узнали, что он живет под вымышленным именем неподалеку от Гейдельберга» (Йозеф Швамбергер был комендантом еврейского гетто в Пшемысле и в то время уже жил в Аргентине), а еще через несколько месяцев сообщил, что послал двух человек в расположенный недалеко от Гейдельберга город Эбербах, где проживала жена Швамбергера, и начальник местной почты сказал, что женщина регулярно получала почту из Аргентины.
Сам Визенталь обычно слежкой за преступниками не занимался, но иногда ему приходилось делать и это тоже. Однажды из нью-йоркского отделения Всемирного еврейского конгресса ему прислали свидетельские показания относительно гестаповца Юлиуса Габлера, о котором было известно только то, что до своей службы в гестапо он торговал обувью. «Мы, – докладывал Визенталь, – связались с несколькими фирмами по продаже обуви, а также поручили некоторым нашим людям искать его в обувном бизнесе, и, когда мы уже закончили работу над данным отчетом, нам сообщили, что он найден. Мы передали эту информацию в прокуратуру». Позднее свидетель из Нью-Йорка вспомнил еще одну подробность. Во время войны у Габлера был приятель-подрядчик, и его имя свидетель запомнил. «В телефонной книге, – сообщал Визенталь правоохранительным органам, – мы нашли трех подрядчиков с таким именем».
Также он сообщил о новом появлении «мясника из Вильнюса» Франца Мурера, которого случайно обнаружил в 1947 году, когда с несколькими ветеранами партизанского движения отправился искать Эйхмана.
Мурер был приговорен советским судом к двадцати пяти годам тюремного заключения, и Визенталь считал, что тот сидит в советской тюрьме, однако в 1955 году Мурер был выпущен и вернулся на свою птичью ферму. Соседи приняли его с распростертыми объятьями и даже избрали председателем местной сельскохозяйственной организации. Визенталь узнал об этом случайно. Он созвал пресс-конференцию и потребовал отдать Мурера под суд, но никакого эффекта это не возымело. Тем не менее, когда имя Мурера всплыло на суде над Эйхманом, властям все-таки пришлось его арестовать, и Визенталь передал обвинению свидетельские показания, полученные им из мемориала «Яд-Вашем».
Судебный процесс на Мурером начался в июне 1961 года в Граце. Его судил суд присяжных; он обвинялся в убийстве шестнадцати евреев. Австрийские власти привезли в Грац свидетелей из Израиля и США, и те дали леденящие душу показания. Один из них рассказал, как у него на глазах Мурер застрелил его младшего сына. Убийцу он запомнил на всю жизнь и в суде сразу его опознал. Однако пятидесятидвухлетний Мурер все отрицал. В зале суда сидели два его сына, то и дело смеявшиеся и строившие присяжным гримасы. Визенталь пожаловался на это судье, но процесс проходил в атмосфере явной симпатии к обвиняемому. Некоторых свидетелей поймали на противоречиях, и Мурер был оправдан, а Визенталь получил несколько писем с антисемитскими оскорблениями и угрозами. Он переслал их в «Яд-Вашем», приложив анонимное письмо, где говорилось, что судья, ведший процесс, в прошлом был членом нацистской партии.
В связи с оправданием Мурера в Австрии зазвучали голоса протеста и состоялась демонстрация христианской молодежи, а обвинение подало апелляцию в Верховный суд. Израильская пресса тоже отреагировала возмущенно. «Думаю, что, если бы суд над Эйхманом состоялся в Граце, – писал корреспондент газеты «Гаарец» в Вене, – он тоже был бы оправдан». А в передовице той же газеты говорилось, что «у еврейского народа это оправдание вызывает – причем с эмоциональной точки зрения абсолютно справедливо – отвращение и гнев». «Гаарец» объясняла оправдательный приговор царившей в Граце антисемитской атмосферой и требовала предать Мурера повторному суду в другом городе; Визенталь же, со своей стороны, предложил мемориалу «Яд-Вашем» устроить над Мурером символический судебный процесс в Нью-Йорке. Он понимал, что это потребует расходов, но писал, что суд над Эйхманом тоже обошелся дорого, однако с исторической точки зрения себя оправдал. Символический суд в Нью-Йорке мог, по его мнению, заставить австрийцев предать Мурера повторному суду.
