Впоследствии, вернувшись во Францию, он разыщет Ромена Гари и сыграет в его писательской карьере немаловажную роль.
В марте 1946 года Гари направил Пьеру Кальману рукопись «Тюльпана», которая была незамедлительно передана в типографию, а в мае в Болгарию были отосланы гранки на корректуру. Просматривая их, Гари пожелал заменить название книги на «Вино мертвых» — так, как мы помним, назывался его первый роман, отвергнутый писателями. Ему ответили, что менять название уже поздно, но он продолжал упорствовать и предложил: «Тюльпан, или протест». Однако Гари находился слишком далеко, не мог действовать оперативно, и Пьер Кальман нашел убедительные причины, чтобы ничего не менять. Да и книгу уже начали брошюровать.
В то же время Гари никак не мог побороть тревогу, которая охватывала его, едва он садился за письменный стол. Сделав из «Тюльпана» пьесу, в июне Гари попросил Пьера Кальмана передать ее на суд актера и режиссера Луи Жуве. В ближайшее время издатель выполнил эту просьбу.
11 июля Луи Жуве направил Ромену Гари внешне любезный и теплый, но, по сути, довольно-таки безжалостный ответ{353}.
«Тюльпан» — жестокая книга. Судьба заносит выжившего узника фашистского концлагеря в жалкую лачугу в Гарлеме. И там ему приходит в голову мысль поразить и шокировать человечество, одевшись как Махатма Ганди, объявив голодовку и созвав журналистов, чтобы те сделали из «белого Ганди из Гарлема» легендарную личность. Тогда сразу появятся восторженные последователи. И денежки рекой потекут в карман мошенника и его приспешников. Тюльпан с невозмутимостью проповедует, благословляет, клеймит фарисейство. Он шут, который издевается над идеализмом, над высокими словами ради тех, кто будет читать его книгу на протяжении последующих пяти тысячелетий. «Цинизм Тюльпана — как и мой собственный — это отчаяние идеалиста»{354}.
В действительности это произведение, полное безысходности, невозможно свести к какому-либо определению. Но оно наглядно иллюстрирует взгляд Гари на самого себя как на «террориста смеха». Уже здесь автор прибегает к провокационной игре слов, к особому их употреблению, которое много лет спустя критики, давно позабывшие «Тюльпан», назовут «стилем Эмиля Ажара».
«Чернокожий», он же «негр». Другой вариант — «еврей». Общий термин для обозначения низших живых существ, произошедших от обезьяны. Эквивалент в английском языке — shit-eaters. Для борьбы с вредителями данного вида и сохранения урожая используются различные химические вещества. Известны также под названием «филоксера». К отличительным признакам негров относятся крупный нос, оттопыренные уши и серебро внутри. Охранялись главным образом «вождем», которого они неизменно восхваляли и от которого отказывались отречься, даже несмотря на преследования и пытки, Адольфом Гитлером.
Критика встретила «Тюльпан» прохладно. Автору ставили в упрек слова, которые он вложил в уста Тюльпана: «Ганди всю жизнь устраивал голодовку, но в конце концов его пришлось добивать из пистолета»{355}.
Ромен Гари ближе к русской и англоязычной литературе, чем к французским писателям, таким как Мальро и Камю. Он отождествлял себя со своим героем до такой степени, что даже некоторые письма подписывал «Тюльпан». Это он, выживший, но во всем разочаровавшийся узник концлагеря, отца которого расстреляли в Понарах, а потом сожгли в яме вместе с другими мертвецами.
Придя в себя после резкой критики Жуве, 20 июля Гари направил ему письмо, в котором спрашивал, согласен ли он на постановку пьесы в переработанном виде. Затем он поручил секретарю переслать рукопись в Софию и после этого взялся за дело, сообщив Жуве телеграммой, что завершит работу через три недели. 3 августа он отправил Жуве новое письмо, в котором выражал надежду, что на этот раз может предложит «что-то более или менее удачное».
16 января 1947 года снова телеграмма: «Наконец направляю вам что-то основательное». 31 января Гари в нетерпении телеграфировал Пьеру Кальману, желая знать, получил ли Жуве второй вариант пьесы. Издатель подтвердил, что получил и выслал ответ авиапочтой.
Но письмо от Жуве всё не приходило. 5 февраля Гари повторно направил рукопись, предложив Жуве два варианта названия: «Плот „Медузы“» и «Неуместные люди». Он утверждал, что «не может придумать ничего лучше». «Если вы опять скажете, что „это не то“, я окончательно оставлю драматургию и вернусь к прозе: видимо, я ошибся, это бывает».
Жуве ответил Гари 2 марта. В письме он говорил, что ему нравится образ Тюльпана, но изменения, которые внес автор, не кажутся ему «существенными». Персонажи просто существуют, в пьесе нет действия, порядок смены сцен производит впечатление разрозненности. По вердикту Жуве, несмотря на присущий Гари «драматизм, мастерство диалога, владение языком театра», «Тюльпан» не удался. Возможно, у него есть другой замысел? Гари был очень обижен и заявил Жуве в ответном письме от 1 мая, что намерен положить конец этой «неприятной истории».
В апреле 1947 года Гари дважды был в Париже, но так и не решился зайти к издателю. Он спрашивал себя, стоит ли ему продолжать с ним сотрудничать, раз «Тюльпан» постигла неудача, а Кальман не спешит платить и вести переговоры о передаче прав, или лучше, наконец, уступить «домогательствам» Гастона Галлимара.
В январе 1947 года Ромен Касев был зачислен в штат гражданских администраторов Министерства иностранных дел в ранге администратора третьего класса первого эшелона.
Всякий раз по окончании рукописи Гари должен был обращаться в кадровую службу за разрешением на печать. Там текст подвергался тщательному рассмотрению, по результатам которого выносилось заключение. Вот как высказались в кадровой службе по поводу сценической версии «Тюльпана»: «Принимая во внимание, что данное произведение представляет собой художественное отображение действительности, американский отдел, давая оценку данному произведению, полагает, что присутствующая в нем критика некоторых сторон менталитета и образа жизни, характерных для США, не дает оснований считать его памфлетом на американские институты».
В конце ноября генеральный секретарь Министерства иностранных дел Жан Шовель, который еще не раз сыграет решающую роль в дипломатической карьере Гари, принял решение о назначении Гари вице-консулом в посольство Франции в СССР. Но Гари так и не получил это небольшое повышение, поскольку несколько дней спустя из французского посольства в Москве пришла телеграмма, заставившая Шовеля пересмотреть свое решение. В одном из столичных литературных журналов накануне появилась статья под названием «Школа ренегатов», в которой некто Гельфанд анализировал «Европейское воспитание». Это великий образчик стиля сталинских времен.
