на всех. Поэтому если в одном ракурсе мы видим героя, то в другом – обязательно злодея. В наши дни в мультикультурном и мультицивилизационном мире герой всегда ниспровергатель. В стремлении быть «хорошими» для всех мы сторонимся привычных героев и не любим признаваться даже самим себе, что они есть, в то время как злодеи всегда могут рассчитывать на часть нашей симпатии.
Америго, однако, не так просто классифицировать в терминах привычных добродетелей. Конечно, он был героем для своего родного города Флоренции, где на улицах зажигали иллюминацию, когда прибывали новости о его успехах, и где сограждане подчищали память о нем, если факты противоречили светлому образу. Но он так и не стал безоговорочным героем Италии. И не только потому, что покинул дом еще молодым и больше не вернулся. Колумб поступил точно так же, но это не остановило сотни тысяч итало-американцев, которые стали праздновать день Колумба. Веспуччи был слишком меркантильным в своей лояльности, чтобы стать героем какой-то национальной группы, так как метался между Испанией и Португалией и не отдал своего сердца ни той, ни другой стороне.
Качества, которые обычно ассоциируются с героизмом, в любом случае неоднозначны. Смелость, доблесть, упорство – добродетели, будто созданные для конфликтов. Иногда они служат причиной последних. Они в них нуждаются, чтобы не затухать, а развиваться. Те же самые добродетели привычно ассоциируются с одержимостью. Руки героев обычно запятнаны кровью. Но Веспуччи никогда не квалифицировался как герой войны или империи. В отличие от Колумба, он не вел продолжительных военных действий против туземцев Нового Света; он не основывал колоний, не возглавлял экспедиций, не командовал флотами. Не мог он, с другой стороны, быть героем постколониального или антиколониального ревизионизма; он был глубоко погружен в торговлю рабами и втянут в некоторые мерзкие, кровавые мелкие стычки, с которых началась в Америках европейская история.
Герои иногда появляются по той причине, что общество нуждается в них в качестве примера в военное время или как модели патриотизма. Вазари героизировал художников, Сэмуэль Смайлс – инженеров; но это метафорические герои, герои по аналогии. Веспуччи можно по аналогии назвать героем исследований. Помимо «бродяжничества» вдоль побережья Нового Света, главными его притязаниями являются следующие два: во-первых, авторство оригинальных и исключительно успешных подвигов небесной навигации, включая навигацию в районах, где не видна Полярная звезда, и определение долготы по угловым расстояниям; и второе – диапазон его путешествий неизмеримо более велик, чем достижения любого современного ему соперника; в частности, он продвинулся на 50 и более градусов южнее линии экватора. Эти достижения могли бы впечатлить кого угодно, если бы – как мы увидели выше – они не были ложными.
Так что нет общей цели, хорошей или плохой, с которой можно было бы ассоциировать Веспуччи, кроме его собственной. Приверженцы Веспуччи являются приверженцами исключительно себя самих, и объединяет их только чувство обожания своего кумира. Восхищение Веспуччи и стремление придать Америго героический статус начали формироваться еще при его жизни в среде ученых, продвигавших название «Америка» и считавших Веспуччи величайшим из географов. Сейчас это занятие неисправимых эксцентриков, получающих странное удовольствие от несогласия с очевидным. Трудно понять, что еще их может вдохновлять: интеллектуальная извращенность – возможно; неприятие статуса Колумба – не исключено; эмоциональное погружение в название «Америка» – очевидно. То, что название вызывает раздражение у поклонников Колумба, – понятно. Как понятна и зависть недоброжелателей Веспуччи.
Споры о том, насколько верно название континента, я уверен, никогда не прекратятся. Противоречия касаются различных аспектов: заслуживает ли Веспуччи чести, оказанной ему географами, которые присвоили континенту его имя; приняли ли граждане США его название по недоразумению; осознавали ли американцы в других частях полушария или этнические меньшинства собственную идентичность. Хотят ли они сохранить это название или предпочли бы от него избавиться в постколониальном негодовании, как от безвкусного наследия белого владычества.
Поиск названия зачастую причисляют к магии. Имена меняют природу. Они сплачивают сообщества. Они генерируют мифы. Они утверждают взаимоотношения. Они устанавливают притязания, особенно родительские и собственнические. Они воздействуют на восприятие поименованных вещей. Они привлекают и отвращают. Их трудно бросить. Их воздействие невозможно стереть. Они влияют на поведение, так как люди стремятся им соответствовать. Оставив свою отметку на карте, Америго, старый маг, всё еще распространяет свою волшебную силу. Данное западному полушарию название определило его как единую сушу, несмотря на всё разнообразие континентального содержания. Назвав Америку по имени флорентийского морехода, мы определились с тем, что и как думаем об истории континента, с ее разломом и новой отправной точкой, заданной прибытием европейцев.
И всё же я сомневаюсь, что кто-либо сегодня вспоминает о Веспуччи, когда произносит слово Америка. Оно не вызывает у современного человека никаких ассоциаций – именно потому, что он был размытой фигурой со спрятанной, нерассказанной жизнью. Любые ассоциации, которые это имя могло бы иметь с Флоренцией и флорентийцами, или снаряжением кораблей, или исследованиями, или космографией, или небесной магией, или изготовлением карт, или неумелым трюкачеством с морскими приборами или какой-то другой деятельностью, которой занимался Веспуччи в течение своей пестрой жизни, остаются неактивированными, поскольку люди ничего об этом не знают. Насколько отличались бы результаты, если бы апологеты Колумба настояли на своем и мы сейчас говорили о «Христофории»! Колумб настолько глубоко укоренился в истории, что полушарие, названное его именем, никогда бы не освободилось от ассоциации с ним. При каждой «озвучке» на ум постоянно приходили бы образы империализма, обращения в христианство, колонизации, массовых убийств и экологических изменений. Споры были бы постоянными, антипатия – непереносимой.
Америка в этом отношении кажется нейтральным термином. И пока Веспуччи исчезал из ее ауры, новые ассоциации приходили на смену, придавая названию свежие краски. Большинство из них возникло из истории страны, для краткости называющей себя Америкой – США. Это долговременные ассоциации с великими американскими достоинствами: демократия, свобода, республиканизм и шанс исполнить мечту. Благодаря им название «Америка» позитивно сопряжено с могуществом, которым можно гордиться, и никто не вспоминает путь, который прошло название, начатый ошибкой. Не вспоминает никто и то, что страна была рождена в горниле восстаний, расширялась как империя, а основой ее процветания стало рабовладение. В недавние времена из-за высокомерия суперсилы, корпоративной жадности, коррумпированной политики, легкого, по щелчку пальца, разжигания войн, экологической безответственности и тупого потребительства имя Америка стало вызывать новые, менее радостные ассоциации. Но эти чары к Америго отношения не имеют. История отъединила его от главных резонансов собственного имени.
Если он вложил так мало в последующую историю и может быть даже исключен из любой доли в смысловом наполнении названия «Америка», зачем о нем читать? И зачем о нем вообще писать?
