Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)

Одно время Ури использовал Полларда для получения информации, при этом он не выставлял к Полларду особых требований, не перегружал его, чтобы не вызвать к нему подозрений. В своих отчетах Ури предупреждал – и об этом следует помнить – что он не уверен, всегда ли Поллард говорит ему правду. Если он поставляет сведения по собственному желанию, это опасно, потому что может представлять опасность для него самого. Но так как Поллард не осознавал этой угрозы, Ури никак не мог ему помочь.

Где-то в 1984 году Ури и его руководители согласились, что Поллард теперь – слабое звено. Он постоянно пытался сделать больше, чем от него требовалось, идя при этом на ненужный риск, и вскоре стал скорее обузой, чем выгодой. С этого момента его перевели в особый список законсервированных, «спящих» агентов. Полларда проинформировали, что он принес Израилю большую пользу, и что израильская спецслужба приказала ему сделать перерыв в работе ради его собственной безопасности. Если позднее в центре придут к выводам, что продолжение работы уже ничем ему не грозит, с ним установят контакт и активизируют.

Поллард не был этим воодушевлен, но не устраивал Ури сцен. Нужно помнить, что он еще не получил и ломаного гроша за свою работу, а делал все из чисто идейных соображений.

Вскоре после вывода Полларда на «консервацию», на него наткнулся Рафи Эйтан. Он, впрочем, уже не был больше офицером Моссад, но, как прекрасно сказано: кто однажды стал человеком Моссад, тот навсегда останется человеком Моссад. У него был доступ к досье Моссад, как благодаря своему прошлому в качестве офицера Моссад, так и из-за своей должности советника премьер-министра по вопросам терроризма и шефа «ЛАКАМ».

Он полагал, что досье Полларда для него – золотая жила. Так как он уже не был связан правилами Моссад по использованию еврейских добровольных помощников, он активизировал Полларда соответственным кодом. При так называемых естественных обстоятельствах он устроил встречу Полларда с его новым оператором Авианом Селлахом. Селлах, заслуженный военный летчик, участвовавший в авиабомбардировке иракского атомного объекта в Осираке, был создан для этой работы. Он хотел учиться в Соединенных Штатах и одновременно должен был работать на «ЛАКАМ». Ему не нужно было вербовать Полларда, а только вернуть его к активной работе. Встреча обоих была так организована Эйтаном, что выглядела случайной; они встретились через третье лицо, родственника Полларда, который слышал доклад Селлаха. Селлаха выбрали в качестве оператора, потому что он был специалистом по «Targeting»– выбору цели – и мог спокойно разговаривать с Поллардом, экспертом по разведанализу, на специальные темы.

Тот факт, что Селлах не был профессионально подготовленным разведчиком, тоже сыграл свою роль в провале Полларда. Полларду теперь платили, и активность просто выпирала из него.

Моссад узнал от своего источника в ЦРУ, что американцы вышли на след Полларда, но предпочел не вмешиваться, потому что там надеялись решить вопрос тихо, за закрытыми дверями, и подключить к нему «ЛАКАМ». Чтобы выиграть время, когда все уже пошло вкривь и вкось, израильского посла в США направили во Францию для чтения лекций, а временным поверенным назначили Элиякима Рубинштейна, дипломата более низкого ранга, который не мог принимать политических решений. Когда из США смылись все люди «ЛАКАМ», Полларда предоставили самому себе. Он сбежал в израильское посольство. Сотрудники службы безопасности попросили у Рубинштейна инструкций, и он, в свою очередь, обратился к представителю «Шабак». Тот уже спросил совета у представителя Моссад, который, не спрашивая у штаба и предполагая, что ничего не изменилось, сообщил «Шабак», что Поллард не относится к Моссад и его дело Моссад не касается. «Шабак» тоже сообщил, что им ничего не нужно от Полларда, а так как все люди «ЛАКАМ» уже были вне США, мяч снова прикатился к Рубинштейну, который также сообщил, что посольство окружено агентами ФБР.

Рубинштейн был не в состоянии связаться с Израилем по надежной, не прослушиваемой линии связи – они все контролировались офицерами связи Моссад, которые утверждали, что эти линии не работают. Итак, Рубинштейн решил взять инициативу в свои руки. Он отказал Полларду и его жене в убежище на территории посольства и практически выдал их прямо в руки ошалевших агентов ФБР. Намного позже я узнал от сотрудников ФБР, занимавшихся всем этим делом, что Поллард был также ошеломлен тем, что его выгнали из посольства, как и само ФБР. Они тогда считали, что уже пришло время поискать какой-то компромисс с Израилем. Позднее выяснилось, что большая часть сведений, полученных от Полларда, была передана странам Восточного блока в обмен на выезд евреев из СССР и соцстран. Эти обстоятельства, и тот факт, что их признание означало подтверждение сведений, которые Советы уже держали в руках, послужило причиной тому, что американский министр обороны Каспар Уайнбергер публично потребовал для Полларда самого сурового наказания, правда, не разъяснив более подробно, что именно он подразумевал под этим.

Ури тогда тоже был вынужден покинуть США, потому что Моссад опасался, что Поллард выдаст свои связи с Моссад, чтобы добиться смягчения приговора. Но Поллард знал, что так он просто попадет из огня да в полымя и еще более усугубит свое положение. Он молчал. Министерство юстиции теперь уже не считало себя обязанным выполнять свою часть договоренности, заключенной с Поллардом. Оно гарантировало ему смягчение наказания и непривлечение к ответственности его жены, если он полностью сообщит все известные ему важные факты.

К этому времени страсти вокруг аферы улеглись, и Ури снова был в США, руководя большим количеством надежных и скрытных «сайанов».

Утром в 10 часов я упаковал вещи и был готов, когда позвонил телефон. Это был Ури, и он кипел от злости. Как я мог отважиться пойти на встречу с его агентессой! Он сказал, что я нагнал на нее огромного страху, и она решала, не выйти ли ей из игры. Я попытался успокоить его. Потом он внезапно сменил тон. Когда он дал волю всему своему гневу, то, казалось, снова обрел свою всегдашнюю невозмутимость.

– Ну, Виктор, что случилось?

– Немногое, исключая то, что я уже не работаю в бюро, пробиваюсь самостоятельно и ищу смысл жизни.

– И что ведет тебя сюда?

– Вечный поиск. Я шутил, и он знал это.

– Что я могу сделать для тебя? И что во всем этом такого плохого?

– Не плохого. Я просто должен узнать, не запланировано ли что-то в Вашингтоне на ближайшие двадцать четыре часа.

– В каком направлении?

–Ты знаешь, что я имею в виду. Что-то необычное, возможно, предупреждение, что ты должен держаться в стороне и т.д. На короткое время установилось молчание.