— А кушать? — уже совсем упавшим голосом спросил он».
Решающую роль Катаева подтверждал и Липкин: «Багрицкий рассказывал, что как-то к нему пришел Катаев и сказал: “Я купил тебе билет до Москвы”. И он поехал. Единственное, что взял из Одессы, это клетку со щеглом».
Щегла Катаев не упоминал, зато уделял немало внимания их путешествию.
Он вспоминал об «уклончивых взглядах птицелова» на вокзале, о его тревогах по поводу мучений в вагоне и предложении: «Сделаем лучше так: ты поедешь, а я пока останусь. А потом приеду самостоятельно», и даже о внезапных смутных сомнениях Лидии. По версии Катаева, он смог усадить друга в поезд, лишь заманив комфортным и шикарным купе международного вагона.
Эпизод с «обаятельным» вагоном характеризовал самого Катаева, похоже, до конца жизни не подозревавшего о реальных причинах терзаний Багрицкого и его жены.
В Институте мозга человека сохранилась запись, основанная на секретном рассказе Лидии Густавовны: «В период жизни в Одессе был один знакомый литератор по фамилии Харджиев[36]. Багрицкий донашивал его старые вещи. Когда Багрицкий уезжал с Катаевым в Москву, Катаев взял два билета в международном вагоне. Жена постаралась одеть Багрицкого получше, сшила ему брюки. Но нижнего белья не было. И вот, в последний момент, когда Багрицкий должен был уже ехать на вокзал, он с ужасом подумал о том, что в международном вагоне нужно будет, по всей вероятности, раздеваться на ночь, а он едет без нижнего белья. Харджиев, который был с ним в это время, срочно поехал домой и привез ему на вокзал кальсоны и нижнюю рубашку, их Багрицкий должен был надеть в поезде, вечером в уборной».
В Москве, по словам Катаева, он вовсю ухаживал за другом, купил ему ботинки, костюм, повел в парикмахерскую, а потом и по редакциям. Поэта подхватила волна славы… А его «страсть к птицам перешла в страсть к рыбам. И в комнате птицелова появились аквариумы».
Семен Липкин полагал, что Багрицкого, хотя и облагодетельствованного, раздосадовал «Бездельник Эдуард» (и его жену, добавлю я): «Когда мы жили в Кунцеве, я заметил, что Катаев при мне у Багрицкого не бывал — они были в ссоре, хотя именно Катаев сыграл большую роль при переезде Багрицкого в Москву»[37].
Задет был и Михаил Булгаков.
В состав сборника входил рассказ «Медь, которая торжествовала». Катаев преподнес книгу Булгакову и сопроводил галантной надписью «Дорогому Михаилу Афанасьевичу Булгакову с неизменной дружбой плодовитый Валюн», а опечатки выправил только в рассказе про Ивана Ивановича, как будто пытаясь ткнуть прототипа в текст (наверное, не оставляла еще боль из-за Лели).
Вероятно, вспоминая о том, как писатели перестали разговаривать, Татьяна Лаппа отсылала к ссоре, случившейся еще в 1923-м, когда рассказ первый раз вышел в «Накануне», но теперь-то Катаев обновил обиду.
30 апреля 1925 года Булгаков женился на вернувшейся со «сменовеховцами» балерине Любови Белозерской, некогда уплывшей из Одессы в Константинополь («Эта женитьба совпала с охлаждением наших отношений», — сказал Катаев Мариэтте Чудаковой. Еще бы, 2 мая он подарил Булгакову ту самую книгу).
Еще 30 июня 1924 года Катаев писал жене Анне в Одессу: «Вся Москва нашего круга потрясена сейчас номерулей, который выкинул Мишунчик. Этот резвый юноша разводится со своей красивой и тощей женой Татьяной Николаевной и женится на жене Василевского (He-Буквы)[38]. Эт-то трюк! Вчера он был у нас со своей “невестой”. Вот когда я могу отомстить ему! Я его буквально заедаю. Он в панике. А его невеста весьма недурна, разговорчива, неглупа. Приятная дама».
7 июля Анне же писала ее сестра Тамара:
«Миша Булгаков сходит с ума; он разводится с Таней и женится на жене Василевского. У нас был недавно М. Булгаков со своей пассией и сегодня была старая жена Булгакова, она говорит, что он просто свинья, а по-моему, он больше, чем свинья»[39].
По догадке литературоведов Олега Лекманова и Марии Котовой[40], в отместку за еще «накануневский» рассказ Булгаков в повести «Роковые яйца» не без иронии упомянул некоего «Валентина Петровича», понизив его до должности «правщика», когда-то так тяготившей самого Булгакова.
Вопрос профессора Персикова газетному репортеру Вронскому:
«— И вот мне непонятно, как вы можете писать, если вы не умеете даже говорить по-русски. Что это за “пара минуточек” и “за кур”? Вы, вероятно, хотели спросить “насчет кур”?
Вронский почтительно рассмеялся:
— Валентин Петрович исправляет.
— Кто это такой Валентин Петрович?
— Заведующий литературной частью.
— Ну, ладно. Я, впрочем, не филолог. В сторону вашего Петровича!»
Валентин Петрович и исправил — ошибки в том самом рассказе, который спровоцировал его упоминание в повести.
Получается, если взять на веру все эти суждения, Катаев одним махом (одним сборником) Багрицкого и Булгакова «убивахом» (кончилась дружба). Такое вот жертвоприношение литературе…
Тогда, да и в первые же годы жизни в Москве, Катаев пользовался немалым авторитетом в своей среде, и тем обидчивее могли отреагировать «Эдуард Тачкин» и «Иван Иванович». Эрлих вспоминал: «“Старик Саббакин”, — “старик”, которому было немногим больше двадцати лет, — уже слыл признанным писателем, рассказы его появлялись и в толстых и в тонких журналах того времени. Все мы еще только втайне пописывали да втайне и безуспешно носили свои рукописи по редакциям. Поэтому Катаев был нашим arbiter elegantiarum, Петронием нашей среды, чья художественная оценка никакому обжалованию не подлежала».
Характерно, что Эрлих называл Катаева «арбитром изящества», сравнивая его именно с любвеобильным автором «Сатирикона» — эротических и плутовских «похождений трех бездельников».
«Все во мне вздрогнуло: это он!»
Судя по всему, они познакомились в августе или осенью 1923 года.
По утверждению Катаева, как и с Маяковским — на улице. Даже в районе том же, недалеко от Мыльникова.
Тогда Есенин, почти год пропутешествовав с Айседорой Дункан по Европе и США, вернулся в Москву.
По Катаеву, он столкнулся с Есениным по дороге в первый советский толстый журнал «Красная новь». (Как раз осенью 1923 года Есенин первый раз посещает «Красную новь», а затем продолжает туда наведываться.)
Катаев принялся «объясняться в любви», помянув пленившее его некогда в журнале «Нива» стихотворение «Лисица», Есенин ответно похвалил рассказ «Железное кольцо», появившийся в «Накануне» в конце мая (он тоже печатался в этой газете), скоро они уже говорили друг другу «ты» и пошли пить пиво в двухэтажный трактир, стоявший на месте нынешнего вестибюля метро «Чистые пруды».
