— Ну а теперь, девочка, что-нибудь повеселее, — попросил Мендес, испанский журналист. — Наш великий коллега не совсем доволен.
Зорге снисходительно улыбнулся.
— Ошибаетесь, дорогой! В этой девушке кроется больше, чем она показывает.
Танцовщица с улыбкой поблагодарила за аплодисменты, которыми гости «Старого Гейдельберга» наградили ее. Затем, после короткого перерыва, она исполнила несколько пародий на некоторых зарубежных кинозвезд. Начав с Греты Гарбо и Вивьен Ли, постепенно перешла к пародиям на представительниц легкого жанра. Песенки были весьма смелыми и сопровождались соответствующими жестами. Особого смущения Кийоми не испытывала: ведь она изображала других.
Реакция зрителей была бурной. Большинство мужчин поднялись со своих мест, и, протиснувшись меж столов к эстраде, наградили Кийоми аплодисментами. Даже за столом почетного гостя все забыли про свои только что наполненные бокалы.
— Ну, что я вам говорил! — торжествовал Зорге. — Теперь-то уж она покажет, на что способна!
Танцовщица была от него совсем рядом, и они часто встречались глазами.
Незадолго до последнего перерыва, пародируя Роджерс, танцовщица пронеслась мимо Зорге так близко, что краем платья коснулась его руки.
— Женщина с зарядом в тысячу вольт! — иронически воскликнул Зорге.
— Вы совершенно правы, Зорге, — подтвердил Брунер, сотрудник швейцарской миссии. — Мне эта Фуйико тоже нравится.
— Но это не для вас, любезнейший, — не совсем вежливо ответил ему Зорге. — Эта девица — высокого напряжения. Вы же знаете, что в таких случаях всегда висит табличка «Осторожно! Опасно для жизни!»
Когда аккомпаниатор оборвал музыку и Кийоми резко остановила свой танец прямо перед Зорге, он поднялся и на глазах всех присутствующих обнял ее за талию.
— Иди сюда, детка, садись ко мне. Она хотела вывернуться, но Зорге удержал ее.
— Спокойно, Фуйико. Тебе будет неплохо за моим столом.
Танцовщица замахнулась, чтобы ударить его, но Зорге ловко увернулся, и ее рука лишь слегка задела прическу. Хотя удар едва коснулся его, все же прическа была сбита. И это видели все, даже те, кто сидел в самом дальнем углу зала. Кое-где уже начали посмеиваться. Сначала засмеялись те, кто хорошо знал Зорге и сейчас радовался его поражению. Но потом засмеялись другие, и наконец весь «Гейдельберг» затрясся от раскатов злорадного хохота. Мужской нимб великого Зорге утонул в море громкого смеха. Даже друзья не пощадили его и донимали язвительными словами.
— Покоритель женских сердец, — ехидничал Фанта, — и позволил, чтобы какая-то девка закатила ему пощечину. Хорошенький материальчик для бульварной газетки!
— Послушайте, Зорге, если об этом все узнают, на вас перестанет смотреть даже плюгавая мелюзга!
— Этого следовало ожидать, мой дорогой. Вы слишком зарвались…
В первый момент Зорге сам был настолько ошеломлен, что не мог даже понять, что же, собственно, произошло. Это секундное замешательство лишило его возможности правильно отреагировать на случившееся и, пока было время, нейтрализовать вспыхнувшие насмешки какой-нибудь остроумной шуткой.
— Да, наш Казанова оказался плоским, как камбала, — бросил кто-то очередную колкость.
Но еще злобнее был Беккер.
— На этот раз, — злорадно проговорил он, — будет гордиться кто-то другой. Тот, кто сегодня ночью будет держать в своих объятиях Фуйико, сможет с гордостью о себе сказать, что на женском фронте он первым одержал победу над доктором Зорге.
С этими словами Беккера наружу прорвалось самое неподдельное чувство — злорадство. Теперь стало очевидным, насколько зыбка была та популярность, та любовь к доктору Зорге, которую он до этого вечера принимал за чистую монету. Сейчас отовсюду выползала мерзкая зависть, открыто показывая свое черное лицо.
Но эта растерянность доктора Зорге, обычно ни в какой обстановке не терявшего присутствия духа, длилась не долее одной-двух секунд. Придя в себя и почувствовав, как молниеносно изменилась вокруг него обстановка, он быстро понял, что произошло. Тяжелым кулаком он ударил по столу так, что со звоном подпрыгнули стаканы.
***
Танака уже ожидал Биргит. Он стоял в холле и приветливо улыбался.
В этот вечер девушка была особенно взволнованна и от этого казалась еще более прекрасной. Важность ее сегодняшнего задания и сомнения — сумеет ли она найти возможность выполнить его — заставляли кровь пульсировать быстрее. Голубые вены на висках вздулись, дыхание стало прерывистым и частым.
Танака помог ей снять шубку и загоревшимися глазами посмотрел на глубокий вырез платья. Трепет ее груди Танака понял по-своему: девушка слишком торопилась к нему на свидание.
Одетый в плотно облегающий смокинг, сшитый у лучшего портного Токио, Танака стоял — как обычно в япон-
213
ских домах — в одних носках, и это невыгодно подчеркивало его несколько излишнюю полноту. Впрочем, самого Танаку это обстоятельство беспокоило меньше всего — хотя бы потому, что женщины Дальнего Востока предпочитают полных мужчин.
— Я думаю, дорогой друг, мы сразу же пойдем на выставку?
— К сожалению, мне только что звонили, — извинительным тоном проговорил Танака, — и сообщили, что ко мне выехал курьер. Я обязан дождаться его… Это займет всего несколько минут… Прошу понять меня, дорогая.
Биргит согласно кивнула и, сбросив туфельки, прошла за гостеприимным японцем в гостиную. Для европейских гостей в ней были стол, софа и кресла.
— Разумеется, дорогой друг, ваши служебные дела должны быть на первом месте. Я буду ждать курьера так же терпеливо, как и вы…
Японец благодарно склонился к ее руке, но не поцеловал. Он притянул девушку к себе и нежно обнял. Как всегда, его нежность, сначала сдержанная, быстро перешла в пылкую страсть, о которой женщины, плохо его знавшие, даже и не подозревали.
Из сада донесся шум подъехавшего автомобиля, и Танака с нескрываемым сожалением сказал:
— Вот и курьер!
Он оставил девушку и поспешил к выходу.
Доставая из театральной сумочки зеркальце, губную помаду и пудру, Биргит отчетливо слышала стук военных сапог по деревянному полу холла. По разговору, доносившемуся оттуда, она поняла, что пришел офицер, которого с таким нетерпением ждал хозяин дома.
Вскоре Танака вернулся и, не взглянув на Биргит, подошел к ярко горевшей лампе.
Он сорвал с пакета печать и вынул небольшой листок. По тому, как быстро Танака пробежал глазами записку, она сделала вывод, что текст очень короткий.
Прочитать записку на таком расстоянии Биргит все равно не могла, поэтому она отвернулась и, сосредоточенно глядя в зеркало, начала подкрашивать губы. Ее судьба и судьба Рихарда сейчас зависели от того, удастся ли ей узнать, что написано на том листочке, который так тщательно изучает хозяин дома.
