Он знал, что за это время должна пройти команда во все районные отделения и на все посты Государственной автомобильной инспекции о блокировании выездов на Ленинградское шоссе из всех городов, населённых пунктов, с просёлочных дорог и главных дорог. За сорок минут до проезда кортежа Генерального секретаря КПСС. Чтобы на Ленинградском шоссе, до самого Завидова, путь автомобилю генсека, несущемуся на предельной скорости, не пересёк ни один пешеход, как это было уже однажды с Хрущевым на том же Ленинградском шоссе на выезде из Химок, в деревне Родионово.
А всё из-за пресловутой экономии средств. Во время реконструкции шоссе и в Москве, и в Химках сделали подземные переходы, а там не стали делать, посчитали, что уже загород, и жители деревни перейдут дорогу и так. Но скорость автомобиля Хрущёва была такой, что для человека, переходящего в это время дорогу, машина появилась внезапно, будто из-под земли.
Хрущёв не остановился, да и вряд ли охрана разрешила бы ему это сделать. Но после этого случая на выезде из Химок построили мост для пешеходов. И хотя у моста было в сумме столько же ступеней, сколько и в подземном переходе, пешеходы пользовались им редко: в подземном переходе ступени вели сначала вниз, а потом наверх, а у моста ступени вели сначала вверх, и только потом вниз, что и превращало мост в сознании людей в непреодолимое препятствие.
То же самое проделывалось и в воздухе. Стоило назвать время вылета, как за два-три часа до него проходила кодовая команда «ковёр» и небо над Советским Союзом очищалось от самолётов. Даже, вопреки логике, на Дальнем Востоке, хотя, к примеру, перелёт генсека должен был состояться между Москвой и Сочи. Перед одним таким полётом в Казахстане не успели посадить маленький спортивный самолётик, так командующему ПВО страны дали команду сбить его. Правда, команду не выполнили, за что уволили из армии командира авиаполка, понимавшего всю абсурдность требования об уничтожении самолётика и давшего возможность начальнику аэроклуба приземлить его.
Конечно, такое внимание к собственной персоне возвышало Генерального секретаря в собственных глазах и позволяло уверовать в собственную незаменимость и исключительность.
Правда, ему не докладывали, что такие меры вызывают неприятие и раздражение простых граждан и, в особенности, водителей грузовиков, вынужденных простаивать в пробках, в кузовах которых начинал «козлиться» цементный раствор, бетон или асфальт, и они во всю, громогласно матерят его с применением особо крепких выражений, не имеющих аналогов в других языках.
Тем не менее, Леонид Ильич, как истинный ценитель быстрой езды, пересадив водителя-чекиста на правое сидение, лично устраивался за рулем бронированного четырнадцатитонного «ЗиЛа» и, взяв с места в карьер, направлял машину по пустынному Охотному ряду, поворачивал на улицу Горького, и группа автомобилей на бешеной скорости неслась в сторону Ленинградского шоссе.
Офицеры ГАИ, перекрывшие боковые выезды, козыряли ему, «отдавая честь», далеко впереди, но в пределах видимости, мчались пеленгом «мерседесы» в ярких вспышках проблесковых маяков, дополнительно подстраховывая от случайных автомобилей простых советских граждан.
Поглядывай урывками в зеркало заднего вида, Брежнев видел автомобили охраны, мчавшиеся на опасно малой дистанции от его машины. «Тормозить ни в коем случае нельзя, — подумал он. — Они едут так близко, что не смогут отреагировать».
На приличном расстоянии за автомобилями охраны ехал чёрный «универсал» скорой помощи. Замыкали вереницу машин несколько чёрных волг с государственными номерами специальной серии, из той категории легковушек, которая в народе зовётся «членовозами».
Всего через тринадцать минут кортеж достиг канала Москва-Волга. Здесь реконструированное Ленинградское шоссе, по три-четыре ряда в каждом направлении, сужалось и выводило на старый арочный мост, сооруженный ещё во время строительства канала.
«Насколько хороша инженерная, проектная разработка канала, до сих пор удовлетворяет современным требованиям, — вспомнил с благодарностью Брежнев забытых, исчезнувших с лица Земли, проектировщиков уникальных гидросооружений. — А вот те, кто проектировал мосты через канал, не сумели заглянуть в будущее. И мосты теперь сдерживают движение. А может, строительство канала было приоритетной задачей, а на мосты попросту махнули рукой?»
— Запиши: ускорить проектирование и строительство нового моста через канал, — сказал Брежнев референту. — И ещё: скорее убрать отсюда эти брёвна.
Брежнев кивнул влево, в сторону деревни Алёшкино, рядом с которой высились горы «кругляка», почерневшего от времени. Пилорама не справлялась с возрастающими поставками бревен.
Зазвонил радиотелефон.
— Послушай, кто там, — распорядился Леонид Ильич, и вышколенный штатный водитель-чекист послушно снял трубку.
— Капитан… слушает!
Брежнев не расслышал фамилию водителя-чекиста.
— Дать трубку? Он управляет автомобилем, — капитан вопросительно посмотрел на генсека.
Тот согласно кивнул.
— Да, хорошо, сейчас возьмет!
Брежнев, не отрывая взгляда от дороги, взял трубку:
— Здравствуй, Андрей Андреевич, — поприветствовал он Министра иностранных дел СССР Громыко. — Да вот решил в такую жару уехать из города. Где сейчас нахожусь? Проезжаю Спас-Угол. Что-что? Наш вертолёт погиб? Тот, что мы направили на юг Франции по личной просьбе де Голля? Ну что ж, я жду тебя завтра или послезавтра, если будут желание у Косыгина и Подгорного подъехать, пусть приезжают, сходим на рыбалку, приготовим шашлычков, а заодно и посоветуемся, что нам предпринять.
Брежнев передал трубку радиотелефона капитану и вновь отдался удовольствию управления автомобилем.
Впереди, там, где пеленгом шли «мерседесы», произошла заминка. Правый крайний «Мерседес» стал тормозить, а справа от него, у самой обочины, показался маленький светлый «запорожец», появившийся непонятно из какой подворотни на повсеместно перекрытой дороге. В зазор между громоздким «мерседесом» и «запорожцем» Брежнев на мгновенье увидел, как через открытое окно офицер бьет полосатым жезлом в бок неказистого до безобразия «горбатого».
По «катюше», стоявшей на пьедестале справа от дороги, Брежнев понял, что проехали Шорново и поворот на Конаково.
«Катюша — это хорошо, — вспомнил Брежнев какой-то эпизод из времён Великой Отечественной войны. — «Катюши» везде были хороши, даже когда их устанавливали на катерах. Но чтобы «катюша» стояла на грузовике «ЗИС-157», что-то не припомню. В большинстве случаев она стояла на американских «студебеккерах». Вот то были машины! Вообще, американцы давали хорошие машины. Что тебе «виллис», что «додж три четверти», что грузовой «шевроле». А какие самолёты прекрасные! «Аэрокобры», «Бостоны». Лётчики — торпедоносцы от «Бостонов» были в восторге. Правда, приходилось эти машины немного переделывать, но, в общем, самолёты были, что надо! Ну а «ЗИС-157»? Может, на постаменте стоит его заменить «студебеккером»? Если я дам команду, то «студера» из-под земли добудут! Нет, хоть такого «ЗиСа» в войну и не было, всё же пусть останется. Это наше поколение знает, что их не было, а молодые пусть думают, что были такие машины, чтоб у них и в мыслях не мелькнуло, что войну мы выиграли с помощью Америки. А за поставки по ленд-лизу до сих пор не расплачиваемся».
