И в результате – неуправляемые всемирные катаклизмы, и некому вывести заблудшую планету из тупика. Колесо истории – в моих руках, а историю никому и никогда не повернуть вспять [12].
Закончив, он вывел внизу: «Андрей Чикатило», расписался и с довольной улыбкой улегся на нары, заложив руки за голову.
* * *
Витвицкий ждал Некрасова, прохаживаясь вдоль здания УВД: тридцать шагов до угла, поворот, тридцать шагов до крыльца.
Подъехала машина; Некрасов, как всегда элегантный, подтянутый, вышел, поблагодарил водителя.
Витвицкий подошел, окликнул:
– Евгений Николаевич.
– Здравствуйте, Виталий Иннокентьевич, – Некрасов улыбнулся, по-отечески приобнял Витвицкого. Отстранившись, посмотрел на него, как на ребенка, которого давно не видел. Витвицкий улыбался.
– Рад тебя видеть и рад, что ты не забыл о своем обещании. Хотя полагаю, что вспомнили вы про меня от беспомощности. Угадал? – спросил Некрасов, хитро прищурившись.
Улыбка исчезла с лица Витвицкого.
– Ладно-ладно, – махнул рукой Некрасов. – Рассказывай.
Они направились в сторону крыльца, беседуя на ходу.
– Дело не в беспомощности. Нет, конечно, его уже допрашивали…
– И, конечно, безрезультатно, – небрежно перебил Некрасов. – Гнет доказательств, попытка подкупа, моральное давление, грубые выпады, угрозы.
– И это тоже…
– Узнаю родную милицию, – усмехнулся Некрасов. – Ну а ты?
– Да я и говорил-то с ним всего один раз. Попытался действовать через семью, – начал Витвицкий.
Некрасов остановился у дверей.
– На совесть, стало быть, ему давили? Плохо, Виталий Иннокентьевич. Двойка вам, придете на пересдачу.
– Евгений Николаевич, я… – начал Витвицкий.
Некрасов снова перебил его:
– Что «Евгений Николаевич»? Работа в милиции ведет тебя к деградации. Ты стал мыслить, как человек в погонах. Впрочем, пуркуа бы и не па? [13] Скажи лучше, как там старший лейтенант Ириша?
Витвицкий нахмурился.
– Давайте вернемся к работе.
Некрасов посмотрел на Витвицкого, понимающе улыбнулся. От этого понимания Витвицкий начал нервничать.
– Ну, давай о работе. Вы пошли по шаблону, подошли к нему, как к обычному человеку.
– Вы же сами говорили, что он обыкновенный.
– Я говорил, что он выглядит как обыкновенный человек. Но думать, что вы разговорите его методами, которыми, как выражаются в вашем ведомстве, «раскалывают» мелких жуликов, – наивно. К нему нужно подходить с другой стороны.
Витвицкий недовольно посмотрел на Некрасова.
– И что вы предлагаете?
– Для начала позавтракать, – опять улыбнулся Некрасов.
Часть VIII
Брагин шел по коридору, чуть помахивая папкой, и, судя по выражению лица, размышлял о чем-то очень позитивном, когда его догнал и практически подрезал Липягин.
– Виктор Петрович, на минутку…
– Что вам, майор? – недовольно буркнул Брагин.
– Тут такое дело… Через, – Липягин посмотрел на часы, – двадцать шесть часов нам задержанного отпускать придется. Что думаете по этому поводу?
Брагин нахмурился. Он сейчас не чувствовал себя так уверенно, как в кабинете, и слегка «забуксовал»:
– А что тут думать… – Однако долго быть в замешательстве Брагин не привык и сразу перешел в атаку: – Работать надо было лучше! Это же ваша задача – расколоть преступника, нет? Вот вы и должны… Подход найти к нему какой-то, я не знаю. Если уж нет груза неопровержимых доказательств. Ясно вам?
– Да яснее ясного. И все же?
– Вот и давайте. – Брагин повернулся, чтобы уйти. – Время еще есть.
– Я, собственно, потому и подошел. Нарисовался один вариантец, – Липягин потер подбородок.
Брагин остановился, снова повернулся к Липягину.
– Что еще за «вариантец»?
– В СИЗО, в семнадцатой камере, сидят Федорчук и Обольшин, рецидив. Сто сорок пятая и сто восьмая, гоп-стоп с отягчающими. Обоим корячиться по восьмерику. Я с ними уже… Ну, перетер, понимаете, да? Мы сажаем Чикатило к ним, они тепло и по-дружески, – Липягин хищно, широко улыбнулся, – беседуют, и он к утру пишет признательное. Чик-трак, и мяч в воротах.
– Хм, – Брагин понимающе прищурился. – Цена вопроса?
– Они ставят условие – скостить хотя бы до пяти.
– А получится?
– Есть там одна лазейка… – еще шире улыбнулся Липягин.
* * *
Когда Некрасов и Витвицкий после завтрака вошли в кабинет, Горюнов что-то писал, то и дело отрываясь и перечитывая написанное.
– Здравствуйте, товарищ майор. Давно не виделись, – доброжелательно приветствовал Некрасов.
Горюнов поднял голову, увидел профессора, улыбнулся, встал, протянул руку.
– Здравствуйте, Евгений Николаевич! Да уж, давненько. Как долетели? Устроились? Может быть, что-то нужно?
Некрасов внимательно посмотрел на Горюнова, затем перевел взгляд на Витвицкого.
– То есть пригласить меня была ваша инициатива, товарищ майор? А начальство вообще в курсе?
– Ну… в общих чертах, – усмехнулся Горюнов.
– Получается, – тонко улыбнулся Некрасов, – что мы, по сути, действуем на свой страх и риск?
Витвицкий попытался что-то сказать, но Горюнов жестом остановил его.
– Не совсем.
Он достал удостоверение КГБ, продемонстрировал Некрасову. Профессор с интересом изучил корочки, кивнул:
– Комитет государственной безопасности… Ну это меняет дело, Олег Николаевич. Хорошо, теперь я все понял. Сколько у меня времени?
– Меньше суток, – жестко сказал Горюнов и подал Некрасову папку с документами. – Тут собраны все материалы и аналитическая записка по эпизодам дела. Почитайте.
– Обязательно, – с серьезным лицом сказал Некрасов. – Мне потребуется часа два – а потом я готов с ним встретиться.
* * *
Традиция «крылечных» перекуров, введенная еще предшественником Ковалева, блюлась работниками ростовского УГРО свято. На крыльце можно было не только дышать свежим воздухом, но и разговаривать свободно, не опасаясь, что кто-то стоит за твоей спиной.
Липягин уже докуривал сигарету, когда из здания вышел Ковалев с красным, злым лицом.
– О, Семеныч! – Липягин достал пачку, протянул начальству. – Угощайся…
Ковалев навис над Липягиным, зашипел ему в лицо:
– Эдик, ты охуел?!
Липягин оторопело опустил руку с сигаретной пачкой.
– А чё?..
– Хуй в очо! Нет, ты скажи: ты совсем ебанутый? Ты нахуя… – он быстро
