Гитлеровская пропаганда специально создавала культ аса. Она рекламировала их, как сверхчеловеков. Отсюда и украшения, измалеванные на фюзеляжах самолетов: тузы, драконы, женские ножки. Пусть каждый видит, что перед ним не рядовой летчик, а выдающийся: ас!
У советских летчиков в войне установилась совершенно другая традиция: они украшали свои самолеты звездочками. Сколько сбитых врагов – столько и звездочек.
Культ аса, или сверхчеловека, не соответствует духу Советской Армии. В буржуазных армиях, раньше – в гитлеровской, а теперь – в американской, выдающиеся летчики являются по существу своему индивидуумами. У них что-то общее с кинозвездами. Они заносчивы, высокомерны – каста избранных. Наши же, советские, асы ничем не выделяют себя из всей массы летчиков. Обладая высокими индивидуальными качествами, они сражаются в групповых боях наравне со всеми, выручают товарищей, передают им свой опыт.
Мне приходилось встречаться со многими советскими асами, и я могу уверенно сказать, что все они просты в обращении, прекрасные товарищи, ничуть не кичащиеся своими заслугами.
С тех пор как я побывал у Володи Бабкина в госпитале, перед глазами у меня все время стояло осунувшееся лицо сбитого в бою товарища. Парень сильно переживал, не находил себе места. Вот же проклятая «семерка». Встретить бы ее!
И встреча с «семеркой» состоялась. Получилась она, можно сказать, совсем неожиданно. Мы вылетели на прикрытие и удачно провели все задание; штурмовики отбомбились, повернули назад. Немецких истребителей не было, хотя обычно они появляются моментально.
«Мессершмитты» встретили нас на обратном пути. Часть наших ребят отправилась провожать штурмовики на аэродром, а несколько самолетов ввязались в воздушный бой.
Немцы, по всей видимости, вылетели на свободную охоту. Каждый «мессершмитт» украшен каким-нибудь изображением. Эти яркие пятна на фюзеляжах вражеских машин видны издалека. У наших ребят тоже приметные самолеты: я вижу ряды звездочек у Телегина, Дунаева, Корниенко, Кузьмичева. У всех «стариков» полка за плечами не один десяток боев.
Во время сближения с противником, когда мы, разгоняясь, набирали высоту, я увидел на одном из «мессершмиттов» крупную цифру «7». Тотчас вспомнился Володя. Так вот она, «семерка»! И с той минуты я старался не спускать с нее глаз.
Однако в самый ответственный момент боя она неуловимо исчезла из поля моего зрения. Не пойму, как это случилось. Скорее всего потому, что я загляделся на действия товарищей. Бывают мгновения, когда просто глаз не оторвешь от филигранной работы умелого мастера воздушного боя. Сознавая превосходство противника в количестве, командир полка не кинулся в лобовую атаку, а приблизившись, оттянул на себя несколько вражеских машин и лег в крутой разворот. Немцы устремились в погоню хороводом. Тогда Федор каким-то немыслимым нырком заскочил в хвост последнему из преследователей и пулеметной очередью срезал его.
Мы потом разбирали этот бой, и Федор пояснил, что немцы, совершенствуя свои истребители, добавляли им вооружение и броневую защиту, а значит – утяжеляли их. Тяжелый самолет – грозная машина, но в определенных условиях. Нашим истребителям немцы стали проигрывать в маневренности. Вот этим-то и воспользовался Телегин.
Он и из атаки вышел легко и стремительно, как жалящий овод: был – и нет его. Тяжелым немецким машинам нужно было выписать громадную дугу виража, чтобы вновь занять боевую позицию.
Лихо сбил вражескую машину и Дунаев.
Залюбовавшись работой товарищей, я вдруг почувствовал крепкой силы удар по правой плоскости своей машины. Понял – пушечная очередь. Глянул вбок и близко, совсем рядом, увидел хищные очертания немецкого самолета. Я сразу узнал его,- это была та самая «семерка» с червовым тузом. Немец свалился на меня сверху, дал очередь и свечой пошел вверх.
Не знаю, почему немец выбрал именно вертикальный маневр. Скорее всего по шаблону. Раньше это им давало известное преимущество, теперь же – никакого. Прошло то время, когда немцы неуязвимо чувствовали себя на вертикалях.
Выправив машину, я кинулся в погоню. Внутри у меня все кипело. Ну, думаю, сейчас будем рассчитываться!…
Немец, как видно, не ожидал преследования, потому, завершив подъем по вертикали, спокойно сделал переворот. Вот уж это было глупо: немецкие летчики не могли не знать, что мы теперь охотно принимаем бой и на вертикалях. Так что погони он обязан был остерегаться.
В тот момент, когда «семерка» опрокинулась на спину, я всадил в нее длинную очередь. Тут уж никакого спасения быть не могло. Не закончив переворота, вражеский самолет вспыхнул и беспомощно рухнул на землю.
В этом бою мне удалось сбить еще один самолет.
Теперь Володя Бабкин мог спокойно залечивать свою рану. «Семерка» сгорела на земле.
Вечером я, как обычно, побрился, сменил подворотничок и отправился в госпиталь. Меня долго не пускали в палату. Пришлось найти дежурного врача и объяснить ему, почему я так настойчиво добиваюсь свидания с раненым. Дежурил седой неразговорчивый доктор с пышными усами. Выслушав меня, он бросил из-под густых бровей испытующий взгляд.
– Что ж, причина уважительная. Даже вполне…
Пройдите.
Дежурная нянечка, не пускавшая меня в палату, ворчливо заметила:
– Настырные вы все, молодые. Будто в кино пришел или на базар. Тут мучаются люди, понимать бы надо.
– Так я и добиваюсь, чтоб человек не мучился. На минутку ведь просился…
– На минутку…- В груде халатов она отыскала какой почище, встряхнула, оглядела и только тогда протянула мне.
– Постой, постой!- закричала она, когда я ринулся на лестницу.- Куда летишь? Твоего вниз перевели, в другую палату. Сюда вот иди.
– А почему вниз?- насторожился я, и недобрые предположения тотчас пришли в голову.- Что-нибудь… не того?
Но нянечка снова занялась своим вязанием, проговорив:
– Потому и перевели, что здоровый.
«Значит, все хорошо!»- обрадовался я.
Длинный белый коридор. Множество дверей. «Где же искать Володю?» Запахивая накинутый на плечи халат, я быстрыми шагами пошел по коридору. На улице было темно, в палатах горел свет. На впритык составленных койках лежали раненые. Кое-где в палатах слышался смех.
Володя издали увидел меня и нетерпеливо приподнялся.
– Лежи, лежи. Все в порядке.
– Встретили все-таки?
– Встретил и рассчитался. Даже с процентами получил.
Бабкин удовлетворенно откинулся на подушки.
– Спасибо, товарищ капитан! И у меня дело на поправку пошло. Вниз перевели.
К нашему разговору прислушивались раненые. Палата затихла. Каждому было интересно узнать, как там и что…
