они и так из высшего класса. Что же касается бури, то в пансионе она была «в стакане воды».
Действительно, девушкам оставалось только мечтать.
Мечты становились почти трагическими по мере того, как приближался выпуск, а в лицо смотрела реальная жизнь. Эту жизнь Розетта как первая, лучшая воспитанница, знала лишь по романам. Закрытое учебное заведение замедляло взросление девушки. Все, чем обладала институтка в борьбе с жизнью – взрывные, напоказ чувства, детское до глупости простосердечие, аффектированная чувствительность, сентиментальность, – не могли ей помочь. Розетта Ла Гранж, как и остальные воспитанницы женских институтов, «предназначалась для духовного преобразования дворянского быта».
Ее не готовили к практической жизни.
Институтки были весьма благосклонно приняты культурной элитой конца XVIII – начала XIX века. Литераторы превозносили новый тип русской светской женщины, хотя и усматривали в нем совершенно разные достоинства: классицисты – серьезность и образованность, сентименталисты – естественность и непосредственность. Институтка продолжала играть роль идеальной героини и в романтическую эпоху, которая противопоставляла ее светскому обществу и миру как образец «высокой простоты и детской откровенности». Внешний вид институтки, «младенческая непорочность» мыслей и чувств, ее отстраненность от мирской прозы жизни – все это помогало видеть в ней романтический идеал.
Другие считали институток «белоручками», «набитыми дурами», «кисейными барышнями» (на выпускной вечер институтки приходили в кисейном платье с розовыми кушаками). Вместе с насмешками над «неловкостью» институток о них распространялись суждения как о недалеких и невежественных дамочках, считавших, что груши растут на вербах, и до конца жизни остававшихся мечтательницами.
В нашем мире все относительно. Были институтки – золотой фонд в развитии культурного процесса в России. Портреты некоторых нам оставил художник Левицкий. Были и не умевшие двигать процесс, едва справлявшиеся сами с собой в бурном и тяжелом потоке жизни. Была и третья разновидность – когда образ нежной, детски растерянной, книжной и скромной барышни использовался в лукавых, практичных целях. Так и жила эта институтка за счет других, используя их покровительство, помощь и заботу. И маску до старости не снимала.
Время покинуть Воспитательное общество благородных девиц для Розетты Ла Гранж наступило в 1828 году. Как уже говорилось, она была одной из первых учениц, сумев впитать все лучшее, что давал институт. К ней как-то не пристали манерные скороговорка речи, суетливость мелких шагов в походке, желание все время изливать на окружающих поток своих чувств. Среди подруг ей словно было очерчено какое-то отдельное место. По этой причине все любили с ней советоваться. Интересно, что, будучи сиротой, да еще иностранкой, она мало соприкасалась с кругом других сирот, но ее отмечали девицы богатых привилегированных семей. Они любили ее представлять своим родителям, приезжавшим в Смольный по воскресеньям. Скорее всего, даже не успехи в учебе, а некая взрослость воспитанницы Ла Гранж послужила причиной того, что она была оставлена в институте на два года в должности младшей воспитательницы. Эта должность называлась «пепиньера». В эти два года Розетта показала свое умение быть четкой, дисциплинированной и контактной в обществе начальства, инспектрис, учительниц и воспитанниц, при этом имея «счастливые и милые качества характера».
И вдруг 16 ноября 1828 года на стол госпожи начальницы легло письмо.
Мадам,
Ваше Превосходительство помнит, что покойная Ее Величество императрица Мария, милости которой я получила с моей отставкой благодеяния, которые обеспечили мое существование, соблаговолила бросить еще один милостивый взгляд на просьбу; которую я осмелилась адресовать ей…
…Ее императорское Величество позволила мне надеяться, что после Нового года смогу иметь у себя мадмуазель Ла Гранж; с которой я просила делить благосостояние, которым я пользуюсь… благодаря доброте и ходатайству моих Августейших Государей.
Мадмуазель Ла Гранж сирота, как и я, она нашла бы мои заботы и мою нежность как некоторое возмещение убытков в несчастье быть лишенной своих родителей. Что касается меня, я буду… иметь около себя соотечественницу; счастливые и милые качества которой побуждают меня чувствовать к ней материнскую привязанность.
Я умоляю ваше Превосходительство изъявить согласие положить к ногам Ее Величества императрицы мою скромную просьбу относительно м-ль Ла Гранж.
Очень скромная и очень покорная Александрина Кардино
После этого письма жизнь Розетты Ла Гранж оказалась на распутье. С одной стороны, она могла бы дать согласие мадам Кардино, решившей взять выпускницу на полное содержание. Но с другой, могла бы пойти гувернанткой в казенный или частный дом. Конечно, интересней и перспективней было попасть в частный дом. При мысли об этом по волшебству являлись обычные мечтания, свойственные институткам: частный дом может быть богатым, можно подружиться с его хозяйкой – известной светской дамой, которая пригласит сопровождать семью с детьми за границу, на курорты, а там можно завести интересные знакомства и даже выйти замуж, иметь свой дом, детей и научить тому хорошему, что дал ей институт.
Этого всего хотелось, но незнание жизни, страх перед ней мешали смелым мечтам и поступкам. И на первом плане возникла фигура мадам Кардино. Все, что связано с ней, было привычно, знакомо, понятно. Но оставался вопрос, который мучил сироту Ла Гранж: кем она будет? Наперсницей, помощницей, одолеет ли ее синдром услужения, или станет она дочерью, как обещала мадам Кардино?
Но ясно было одно: что, принимая приглашение мадам Кардино, она теряла свою самостоятельность и статус независимой, умной, прогрессивной женщины.
Пока Розетта находилась в своих сомнениях, судьба все решила за нее. Начальница Смольного объявила, что бывшая воспитанница Розетта Ла Гранж, будучи круглой сиротой и прослужив два года в институте, заслуживает казенного места гувернантки, но такого места для нее не имеется. Таким образом, Розетте Ла Гранж оставалось идти к мадам Кордино на ее попечение и содержание.
Поступок госпожи Кардино признали благодетельным. А Розетте было объявлено, что в любую тяжелую минуту она имеет право вернуться в Воспитательное общество благородных девиц и найти там прибежище. Но Розетта была уверена в своей благодетельнице и настроена на долгую жизнь у нее. Она даже обратилась в Совет Общества и попросила разрешения на получение хранящихся в институтской кассе двух билетов на сумму 350 и 50 рублей.
…Прошли десятилетия. Все эти годы Розетта Ла Гранж прожила в доме Александрины де Кардино. После смерти благодетельницы она составляет завещание, в котором Александрину называет своей приемной матерью. Под завещанием она обозначает свое полное имя, отчество и фамилию: «Роза, дочь Александра, Ла Гранж». Отчество в честь русского царя Александра I она выбрала своей волей.
И вот наступает время, когда Розетта считает нужным распорядиться своим капиталом:
Из оставленного мною капитала должны быть отчислены:
– 1000 рублей
